Читать книгу Сады земные и небесные онлайн
Но морозы не так страшны, как страшен холод отчуждения. Даже речь вокруг меня звучала иностранная, временами похожая на французскую. Прононс в татарском языке был моим первым открытием. Вторым – музыка чужестранная, почти китайская: пентатоника. И ни одного знакомого лица, ни одной двери, куда я могла бы постучать – все это было за чертой, за границей моей души.
Первая моя настоящая чужбина внутри родной страны…
- Казань. Глубокие дворы
- по горло завалило снегом.
- О, будьте же всегда добры
- наедине с сверхчеловеком!
- О, дайте же ему домыслить,
- и дайте что-нибудь сказать!
- Ведь никогда не поздно свистнуть
- и, пальцем тыча, указать.
- 1967
Я с отличием сдала все экзамены, догоняя свой курс, и перевелась на вечерний факультет, чтобы после защиты диплома меня не могли заслать по тогдашним драконовским законам в иноземную для меня татарскую деревню.
Это называлось в те далекие теперь советские времена – отрабатывать диплом. Но все это внешняя сторона жизни.
Бездомность и неприкаянность порой даруют невиданную свободу от бытовых проблем и прочих тягомотных обязательств. Один чемодан и раскладушка! Такой свободной я больше никогда не была. Обросла, конечно, как и все, ракушками по днищу. Обжилась и в Казани.
- Начинается все с основ —
- начинается с разных снов.
- Утром черная арфа забора
- отбренчит своё соло с азов,
- и настойчивый запах конторы
- переполнит дыханье и поры,
- и останется над Казанью,
- как намек на твое предсказанье.
- 1966
Ночами меня мучили жуткие сны о войне, хотя самой войны я никогда, к счастью, не видела: она настигла только поколение моего сына в середине девяностых. (К слову, когда наш сын Вася был маленький и «воевал», меня это ужасно раздражало. «Зачем ты все время играешь в войну, Васенька? Ведь войны сейчас нет!» – как-то спросила я. Пятилетний мудрец приник ко мне, успокаивая, и прорек: «Не волнуйся ты так, мамочка! Пока я вырасту, какая-нибудь война обязательно будет!») И ведь, как в воду глядел! В армию пошел (с большой охотой) уже после окончания тайной и постыдной афганской войны, а вернулся из нее за месяц до еще более страшной – первой чеченской, накануне первого штурма Грозного, за который так никто и не был наказан. А тогда, в конце шестидесятых, я, отходя ко сну, никогда не была уверена, что обязательно проснусь утром, потому что мир уже многие годы стоял на грани атомной катастрофы.