Читать книгу Украинский каприз онлайн

– Возможно. Конечно, возможно. Впрочем, как и потерять, – печально усмехнулась она. – Знаете, как зовут вашу возлюбленную?

Я опять вздрогнул.

– С чего вы решили…

– Никакой мистики, молодой человек. Просто многолетний опыт и долгая жизнь, полная испытаний. А девушку вашу зовут Настей.

Было обычное декабрьское утро, и посетители до этого зала еще не добрели.

– Мое имя – Мария Михайловна. Когда-то, когда-то, еще до семнадцатого года, княжна Львова.

– Дочь того самого Львова, политика?

– Нет. Георгий Евгеньевич Львов, бывший министр-председатель Временного правительства, наш родственник по другой ветви. Мой батюшка, Михаил Владимирович, был инженером-мостостроителем. Возводил мосты до революции и при советской власти. Может, поэтому его и не расстреляли. – Мария Михайловна посмотрела на меня кротким взглядом и улыбнулась, словно родному человеку: открыто и как-то не защищенно, даже беспомощно.

Не знаю почему, но с того момента я всегда ценил в людях их незащищенность и готов был на все, чтобы сохранить это доверительное отношение ко мне.

– Вы всегда здесь работали? – зачем-то спросил я.

– Нет. До пенсии я была переводчиком.

– С какого языка?

Она пожала плечами:

– Профессионал переводит не языки, не слова, а смыслы, переживания, подтексты, ароматы эпохи, суть места, смысл бытия.

Звучало чарующе, но совершенно непонятно.

– Я почти десять лет занимаюсь английским, но никогда не смотрел на язык с таких необычных позиций.

Княжна взглянула на меня по-детски голубыми глазами:

– Языки, как люди – они тоже рождаются, дают жизнь другим языкам, а потом уходят навсегда. Вам бы надобно было начать с греческого и латыни. Тогда бы и английский был понятней. Когда-то, не так уж и давно, в средние века, представьте себе, старофранцузский и старонемецкий языки были схожи. А позже началась, как сейчас говорят, дифференциация. Процесс естественный, но грустный. Изменение языка – это изменение человека. Его не остановить, да и незачем.

В зал вошла группа экскурсантов, и лицо Марии Михайловны стало строгим и отрешенным. Она тихой мышкой прошмыгнула в угол зала, примостилась на стул и скромно слилась с интерьером. Худющая сутуловатая дама-экскурсовод в очках в массивной черной оправе заговорила неожиданно сильным хорошо поставленным голосом о творчестве Венецианова, но мне почему-то не захотелось ее слушать. Я выскользнул из зала, кивнув на прощанье княжне. В ответ она прикрыла глаза, едва-едва наклонив голову.