Читать книгу Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг. онлайн

Мы, переговорщики, прибыли в Хельсинки утром 15 ноября. Уже в Терийоки1 нас встречал народ, который приветствовал нас пением патриотических песен. На вокзале Хельсинки встречали председатель парламента Хаккила и премьер-министр Каяндер, другие члены правительства и многотысячная толпа народа.

В первой половине дня мы были у президента Каллио, перед которым в присутствии премьер-министра Каяндера отчитались о переговорах. Президент выразил удовлетворение нашими действиями. Вскоре после этого, в тот же день, я посетил министра иностранных дел Эркко. В разговоре с ним я озвучил мысль, что главное требование русских – это военная база на побережье Финского залива. Из моего дневника за 15.11: «Я также обратил внимание на серьёзность создавшегося положения. Нам надо быть готовыми к войне. […] Я сказал Эркко, что надо было бы подумать о приглашении Соединённых Штатов выступить в роли посредника между нами и Москвой. Эркко полагал, что через Италию можно было бы сделать что-то для обеспечения такого посредничества. Эркко по-прежнему оставался оптимистом и не казался особо озабоченным».

Моим стремлением в последующие дни и недели было так или иначе возобновить прерванные переговоры. Я думал, что для этого ещё оставались возможности. Выступление Сталина и Молотова на заключительной стадии переговоров не включало в себя предъявление возможного ультиматума, а, напротив, производило впечатление того, что дверь для новых предложений ещё открыта.

Представители руководящих кругов Финляндии, за редким исключением, и ещё в большей степени широкое общественное мнение, не понимали серьёзности сложившейся ситуации. Полагали совершенно невозможным, чтобы Советский Союз начал войну против нас, тех, у кого не было ни малейшего намерения ввязываться в военные конфликты, и кто желал лишь жить своей спокойной жизнью на основе ясных соглашений. Мировое общественное мнение было на нашей стороне. Мы усвоили понимание справедливости, присущее народам северных стран, и развивались, особенно в течение последних двух десятилетий, в духовной атмосфере, сформированной образом мышления, исходящего из укоренившегося среди малых народов права на самоопределение, а также принципа равноправия независимых государств, как малых, так и больших. Мы не понимали русский менталитет и прежде всего не понимали, как великая держава видела ситуацию и как она относилась к малым народам – подход, который самым существенным образом отличался от вошедшего в плоть и кровь образа мышления нашего, как, впрочем, и других малых народов. Общественное мнение Финляндии не могло и представить, что против нас в столь очевидном вопросе могло быть применено вооружённое насилие. Здесь в мышлении нашего народа, как и многих других малых народов, в его убеждении, основанном на праве, сквозило что-то наивное, чуждое реальному миру.