Читать книгу Георгиевский крест онлайн

Организаторы выставки особо не заморачивались, они освободили одну из аллей парка от продавцов мороженого и газированной воды и предоставили её молодым дарованиям, при виде которых Кондрату показалось, что он находиться в месте тусовки анархистов и других неформалов. Солидный мужчина в костюме, громко говорил сидящему в коляске бородатому деду, похожему на Карла Маркса: «Я вам в сотый раз говорю дедушка, здесь не выставка обнажённых женщин, вы представляете, что будет, если зам. министра увидит это», на картине старика, голая толстая тётка в красной косынке стреляла из автомата в воображаемых врагов, внизу читалось название шедевра: «Будни партизанки», художник Насест Безрогов. Дед плохо слышал и приложив ладонь к уху переспрашивал: «Ась?», что очень бесило солидного товарища. За ним два мальчика в очках скромно держали в руках совместную работу под названием: «Казнь Пугачёва». В картине чувствовались садистские наклонности ребят: все части тела несчастного Емельяна были разбросаны по эшафоту, на котором стоял палач с лицом Гитлера, держащий окровавленный топор. Около картины с изображением рыжего кота, стояла интеллигентного вида бабушка с маленькой бледной внучкой с косичками, когда Кондрат проходил мимо, девочка вдруг взвизгнула: «Купи кота, сволочь, Бог тебя покарает, если не купишь». Отдельной кучкой стояли более зрелые художники с пренебрежением глядя на остальных, именно к ним направился Егор с картинами. Отогнав алкаша, который демонстрировал на ящике инсталляцию, состоящую из бутылки водки, банки килек и пачки сигарет «Прима», он прислонил картины к спинке лавочки и сказал: «Ну всё, моя миссия закончена, давай пей содержимое ампулы для перегара и не волнуйся, я рядом». Кондрат сделал всё, как он сказал и вскоре около него появился бородатый мужик в джинсах и стал задумчиво смотреть на картину с коровой, потом вытащил из кармана початый шкалик водки, сделал глоток и гнусавым голосом изрёк: «Неплохо, но я бы на заднем фоне изобразил дымящиеся трубы завода и стаю воронья в небе…», его перебила дама в велюровых брюках, она появилась неоткуда и выразила своё мнение прокуренным голосом: «Не хватает символики, на голове животного должна покоится корона царицы домашнего скота, а один зуб должен быть золотой – фикса авторитетной тёлки стада». Подошёл карлик в деревянных сабо и противно заблеял: «Деревня давно умерла, поэтому корова должна плакать, и я бы изобразил ещё траурную вуаль, как символ превосходства смерти». Абсолютно лысый человек, страдающий косоглазием, возразил: «Ты вечно всё драматизируешь Люцифер, парень впервые выставляется, а ты опять о смерти завёл шарманку. Интересная работа художника с чистыми помыслами», посмотрев Кондрату в глаза, спросил: «Сидел в тюрьме? Ну хотя бы менты дубинками метелили? Настоящий живописец должен испытать негативные стороны жизни, если повезёт, летаргическую смерть и тогда действительно начнёт творить. Я три раза попадал в дурдом с приступами белой горячки и там состоялся, как творческая личность, посмотри на мои работы и тебе, молодой человек откроется Истина». Все расступились, и Кондрат увидел три полотна на другой стороне аллеи, где стоял лысый. На первом была изображена вертикальная линия, на втором горизонтальная, на третьем диагональ, проходивший мимо маленький мальчик с мороженым сказал своему дедушке: «А я тоже так могу», на что тот ответил: «Так все могут, а вот выставлять такое творчество хватает смелости только у художников». Появился мужчина в костюме и громко сказал: «Товарищи, все по местам, идёт зам. министра, прошу вас не ругайтесь матом и не употребляйте алкоголь». Все нехотя разошлись, а на дорожке аллеи показалась группа людей, среди которых выделялась женщина в светлом костюме и элегантно уложенными волосами, перед ней шёл с камерой потный оператор и распорядитель мероприятия, испуганный молодой человек, всё время что-то говорил. Зам. министра остановилась около Кондрата и уставилась на его картины, потом подошла к нему и спросила, как зовут и откуда родом. Лешенко почему-то стало весело, пахнув перегаром, принятым из ампулы, сказал, что работает механизатором в колхозе и приехал в столицу, чтобы показать свои работы. Женщина, став в красивую позу перед камерой, сказала: «Вот видите товарищи, простой колхозник, молодой человек, находит время, чтобы писать картины. На одной он изобразил свою девушку, которая работает на молочной ферме и скоро станет его женой, а на второй мы видим любимую корову его невесты, которая даёт больше 20 литров молока в сутки и это не предел товарищи, при желании и соответствующем уходом она даст 25—30 литров. Вот пример социалистического реализма, а не то что мы видим напротив, он показала рукой на линии лысого художника, и все засмеялись. Потом её помощник всунул в руку Кондрата 200 рублей за картину, и процессия проследовала дальше, унося полотно румяной селянки. Он сел на лавку и закурил, раздумывая, что будет дарить Нине, но тут вдали показались две женщины и Кондрата охватила лёгкая паника. Рядом с его вчерашней знакомой, полногрудой Раей, шла женщина, которая, наверняка, стала бы брильянтом в гареме любого африканского вождя, где ценятся в первую очередь формы. Но, когда они приблизились, то его мнение изменилось, теперь эта дама напоминала тоннелепроходческую машину, которую он однажды видел по телевизору. Во время её шествия по аллее перестали петь птицы и ветер замер от страха в верхушках деревьев. Видимо её знали в узком кругу художественной интеллигенции, потому как некоторые собрали свои картины и пытались скрыться. Но Нина не просто шла, поглядывая на работы, она делала язвительные замечания по поводу увиденного. На алее звучал её густой бас, а изо рта вырывались клубы перегара, окутывающие пытающихся возражать художников: «Твои картины надо повесит в хосписе, чтобы умирающие долго не мучились. Вам девушка никто не говорил, что вы дальтоник? Удивляюсь, как вас ещё не задавила машина. Шёл бы ты мужик со своей мазнёй в ближайшую пивную, только там по достоинству оценят твой натюрморт с сушёной рыбой».