Читать книгу Исповедь игромана онлайн
О чем, глядя на них, думал ребенок? В общем-то ни о чем. Его пока еще невинное сознание оставалось сравнительно свободным от внутренней болтовни, присущей взрослому. Но по его невольно открывавшемуся рту можно было предположить, что он хотел бы ухватить какую-то мысль, а лучше – истину, которая бы всё проясняла. Всё-всё. Ему было хорошо. Но не так хорошо, как там, на лавке. К этому «хорошо» постоянно что-то примешивалось – не мрачное, не гадкое, не злобное, то, что никак не получалось окончательно определить, прямо как его отношения с матерью и влияние на нее тех или иных привычек.
Чух-чух, чух-чух, чух-чух, чух-чух. Мальчик внимал завораживающе-монотонному стуку колес, жадно разглядывал железнодорожные составы, извечно в этом месте проносившиеся из-за отсутствия поблизости остановки. С еще большей жадностью он ждал редкой возможности понаблюдать за тем, как два состава, каждый двигаясь по своему пути, одновременно окажутся здесь, перед ним. Их встречи заставляли его рот открываться шире, а тело – подаваться вперед. Их ветер дальних странствий обвевал его лицо, которое он с удовольствием подставлял ему. В их гудении и свистах читалась торжественность, они приятно оглушали. Ему было хорошо, но также хорошо он помнил, что за редкой праздничной встречей следует скорое расставание.
Когда оно разыгрывалось на их глазах, мальчик, держа за руку бабулю, поворачивал голову из стороны в сторону. Он видел эту сцену много раз, но все равно старался ничего не упустить – он все еще надеялся на то, что в этот раз все сложится как-то по-другому. Каждый раз все складывалось обыкновенным образом и каждый раз мальчик желал одного: чтобы его благодетельница вновь привела его сюда.
Потом мы бог весть сколько стояли молча на том заветном месте, так же, как стояли теперь посреди кухни. Пока наша память продолжала служить нам преданным, удивительно точным художником, я впервые за все время нашего пребывания здесь почувствовал, что держу ее непривычно большую для женщины руку. Я касался этих огрубевших от тяжелой работы пальцев, этих неровных, кое-где сплетавшихся линий голубых выпуклых вен. Этими руками она носила маленького меня, отводила в ясли, потом – в детский сад, затем – в первый класс. Эти руки подолгу сжимали мои детские ручки, когда она хотела показать, насколько огромен мир и как легко в нем потеряться. Они закрывали мне глаза, когда она хотела от чего-то меня уберечь. Их осторожные, легкие, будто опасавшиеся навредить, касания помнило мое лицо, которое сейчас было обращено к ней.