Читать книгу Интраэлика онлайн

В тот первый день шатер был-таки установлен, огромный, как цирк- шапито, в окружении шатров и палаток помельче, и генерал генеральский Затрапезно явился наконец в свою ставку. Явился при всем параде, а, как я уже говорил, в форме он был бесподобен. Веришь, нет, меня слезы умиления и гордости едва не пробрали, когда я его увидел в ставке. Это, конечно, немало говорит о моем тогдашнем жизненном опыте, о моих высоких юношеских идеалах, вообще о всякой такой хрени, которую время неизбежно рушит, не о такой пубертатной, как в твоем случае, но все же. Ну а с другой стороны, как было не загордиться? Все эти его ордена, регалии и позументы? Армия примерно так и работает, скажу тебе по секрету. Ты просто обязан уважать, ну или хотя бы бояться своего командира. И гордиться, само собой. Потому что во всех бесконечных заслугах твоих отцов- командиров есть и твоя исчезающе малая, но все же частица участия. И при случае тебе даже напомнят об этом какой-нибудь медалькой. Пойми меня правильно, я совсем не пацифист, напротив, я милитарист до мозга костей, в сущности я тот человек, который считает, что любой конфликт можно разрешить подобающе грубой силой, и нет ничего лучше хорошей заварушки, но что касается конкретно той победоносной и блестящей, как написано в анналах, учебниках и беллетристике, кампании… вся гордость, все уважение и даже страх божий, все прошло, и для этого понадобилось гораздо меньше времени, чем шестьсот восемнадцать дней.

Итак, командир входит. Целеустремленный, слегка усталый, мудрый, как не знаю кто. Это был, конечно, сильный момент. Входит и начинает с порога квакать, что несколько подпортило торжественный миг, но к тому времени я уже более-менее попривык к его голосу. И ведь слова-то он сказал в принципе хорошие:

– Господа!.. И дамы елки-палки! Ух ты! Какая была мысль?.. Да! Нам предстоит немало вкусной работы! Я в нас верю! Я весьма! А есть выпить? Бухашечка, ферштейн?

Будучи его адъютантом я немедленно и весьма расторопно поднес ему добрый кубок, который он тут же опрокинул в себя одним махом, после чего с признательностью выкатил на меня глаза, и выглядело это пугающе.