Читать книгу Мария Петровых. Второе рождение. Биография в письмах 1942 – 1958 онлайн

Дат Хелемский не проставляет, но отдельные штрихи указывают на то, что описываемые события происходят через несколько лет после войны (1947 – 1949).

Какими были эти годы для Марии Сергеевны? Чтобы ответить на этот вопрос, прокрутим назад колесо истории и остановимся на осени 1942 года, когда Мария Сергеевна вернулась в Москву из чистопольской эвакуации. Душевное состояние ее резко ухудшилось: в Москве ей все напоминало о Головачеве, все отдавало их трагедией. Лучшие годы ее прошли рядом с ним! С первого дня знакомства в 1925 году и до последней строчки в своем предсмертном письме Виталий Дмитриевич в том или ином качестве присутствовал в жизни Марии Сергеевны. И вот его нет.

Лишь в буре – приют и спасение,

Под нею ни ночи, ни дня.

Родимые ветры осенние,

Хоть вы не оставьте меня!

Вы пылью засыпьте глаза мои,

И я распознать не смогу,

Что улицы всё те же самые

На том же крутом берегу.

Что город всё тот же по имени,

Который нас видел вдвоем…

Хотя бы во сне – позови меня,

Дай свидеться в сердце твоем!

12 сентября 1942

Были и такие переживания, связанные с гибелью Виталия Дмитриевича, о которых Мария Сергеевна «молчала десятки лет молчаньем горькой родины». Ее преследовали неотвязные мысли, жуткие предположения о том, каким на самом деле был его конец. Лишь в последние годы жизни она смогла это выговорить.

Вероятно, что вам не копали обычную братскую яму.

Видно, бросили в Каму иссохшие ваши тела.

Потому что на синюю Каму, красивую Каму

Я без ужаса и содроганья глядеть не могла.

Где могила твоя? Я уже никогда не узнаю.

Где-то под Соликамском. Я тоже на Каме жила

В 41-м и 42-м, той весною…

Почему в память гибели вашей

Не пылает нигде неугасимый огонь?

Ни огня, ни памятника. Хотя бы один на всех.

Ах, Никита Хрущев, это грех твой, воистину грех.

Много сделал добра. Но на это тебя не хватило.

Хотите метафор? А метафор не получается.

Есть в жизни предел, когда красота кончается.

Мертвое голое тело с биркой

На большом пальце мертвой ноги.

На бирке номер [9:12. Л. 6].

До самых последних дней Марии Сергеевны Виталий Дмитриевич оставался для нее непреходящей величиной. Его уход ослепил ее и отдалил от всего мира. Никого не хочется видеть, ни с кем не хочется говорить, кроме старшей сестры Кати, с которой у нее была глубокая эмпатическая связь.