Я бы отдал все игрушки.

И «пожарку», и коня.

Чтоб с утра до ночи слушать,

откровенно говоря,

лучший голос в целом мире,

что меня заворожил.

Мультик «Маугли». Багиры

голос голову вскружил.

С замирающим сердечком

к телевизору бежал.

Ждал я «Маугли», конечно.

Но Багиру больше ждал.

Мне уже четыре было.

Полных, пацанёнку лет.

Интонации Багиры.

Мне затмили белый свет.

Я уже немало песен

в телевизоре слыхал.

С грампластинки интересно

дядя сказки мне читал.

В радио визжала «Зорька».

«Пионерская» была.

«Хуже самой репки горькой!»

Вот бесила. Прям с утра.

Я признаюсь. По секрету.

Никому не говорил.

Что за голос, бесконечно,

Я Багиру… полюбил.

Всей душою. Всем сердечком.

Ждал свиданья, как шальной.

С ожиданьем бесконечным.

«Маугли»! Летел домой.

За тбилисское «Динамо»

не болел я, скажем прямо.

Было много важных дел,

но футбол всегда смотрел.

Вот наврал! Футбол я слушал,

над подушкой гордо уши

поднималися торчком.

Комментировал футбол.

Голос мудрого грузина.

Говорил, ни слова мимо,

он мне в душу попадал.

Вот ведь, профессионал.

Увлекательнее сказки

никогда не слышал я.

Просто замирал от счастья.

Вам признаюсь я, друзья.

Комментатор Махарадзе.

Имя я узнал, Котэ.

Воплощал футбольный праздник

на понятном языке.

Интонации красивы.

Тембр яркий и живой.

Хоть мячи летели мимо.

Для меня ты был герой.

Уходили люди с улиц.

Опустела вся страна.

Штирлиц на экранах курит.

Наш разведчик. Голова.

К телевизорам в квартирах

собирался весь подъезд.

Я средь тиканья на буквах

свой расслышал интерес.

Головою Штирлиц думал.

Голос Штирлица другой?

Он разведчик, надо думать.

Маскируется. Герой.

И от дыма по квартире,

где «весели топоры»,

Капеляна голос, Фимы,

с хрипотцой. Что ждали мы?

Закурили пол Берлина.

Штирлиц плавает в дыму.

Очень жадно, дяди Фимы,

интонации ловлю.

Глуховатой хрипотцой

он кружился надо мной.

Я внимал заворожённо.

В нём уверенность. Покой.

Мог я слушать бесконечно.

Каждый день по сотню раз.

Ведь уверенность в Победе.

Голосом вселял он в нас.

Как Касаткину услышу,