Читать книгу Искусство эпохи Возрождения. Нидерланды, Германия, Франция, Испания, Англия онлайн
В полном согласии с богословской апологией Босха, осуществленной фра Хосе де Сигуэнсой, Лопе де Вега усматривал в произведениях Босха «основы морализирующей философии». Тех, кто еще осмеливался сомневаться в истинном благочестии Босха, высмеял Франсиско де Кеведо: сброшенный по их наветам в ад как атеист, эль Боско заявляет дьяволу: «Я никогда не думал, что бывают настоящие демоны». Современники Веласкеса относились к картинам Босха как к игре художественного воображения, называя их «entremeses» – «закусками». В начале XVIII века «испанский Вазари» Антонио Паломино писал об «изысканных и экстравагантных грезах Босха». Только под влиянием французского вкуса испанские писатели станут судить о Босхе строже. Возобладает авторитет де Сигуэнсы: Босх – обличитель грехов[322].
О том, что Босх вызовет особую неприязнь у французов, можно было догадаться еще до того, как прозвучали их первые суждения об этом художнике. Дело не только в несовпадении вкусов, но и в высокомерном отношении французов к северным соседям, которых они презирали как неотесанных провинциалов. Для Жан-Батиста Фелибьена, хранителя художественных собраний Людовика XIV, Босх – всего лишь автор гротесков и смехотворных персонажей. Профессор Академической школы в Руане Жан-Батист Декан, издавший в середине XVIII века обширный труд о художниках Северной Европы, удивлялся тому, что картины старого нидерландца, «воспринимавшего лишь чудовищное и жуткое», все еще ценятся.
Босх – плохой художник, ибо он находил удовольствие в изображении отвратительных монстров, причудливых фантазий и странностей, – под таким приговором охотно подписалось бы и большинство французских авторов эпохи Просвещения[323]. Они старались не напрасно: о Босхе забыли до середины XIX столетия.
Но настали времена, когда в его искусстве начали ценить как раз то, за что ненавидели его просветители. Правда, в отличие от старинных любителей живописи, теперь полюбили не столько красоту его картин, сколько мастерство в изображении призрачного, дьявольского, ужасного: таким способом Босх, по глубокому убеждению романтиков, надеялся пробудить набожность. «С меланхолическим умом он видел бренность всего человеческого; лишая жизнь роскошных одежд, он показывал таящиеся в ней ужасы; он сорвал с нее шелковую маску и вверг зрителя в оцепенение перед лицом мертвеца, скрывавшегося за ней», – писал в 1845 году Альфред Мишель, сравнивая Босха с Данте и Мильтоном[324]. В те же годы впервые пошла в ход совершенно новая тема – «патология» Босха. Его картины стали вызывать интерес у декадентов как плод болезненного воображения гения.