Читать книгу Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг. онлайн

Таким образом, внимание Советского Союза в 1920-х годах и даже в первой половине 1930-х годов было приковано к своим внутренним делам. Как активный фактор внешней политики он ещё переживал период бессилия. Хуже было другое – создавалось впечатление, что в зарубежном общественном сознании в отношении этой более чем десятилетней внешнеполитической слабости сложилось устойчивое представление, что это было нормальным состоянием Советской России и что в сфере международной жизни Советский Союз если и нужно было принимать во внимание, то лишь как источник коммунистической пропаганды.

Ситуация изменилась в 1930-е годы.

К середине 1930-х годов Советскому государству удалось создать достаточно развитую экономику, особенно тяжёлую промышленность и основанную на ней военную промышленность (пятилетки) и привести в порядок армию. Это, в свою очередь, способствовало увеличению значения Советского Союза как международного политического фактора власти, причём это наиболее явно проявилось в тот момент, когда на стыке десятилетий и в последующие годы Европа и остальной мир находились в тисках тяжёлого экономического кризиса. Советский Союз уже не был тем, чем он являлся в 1920-е годы. Уинстон Черчилль, который в своих военных книгах обрисовал Советскую Россию как «замороженную в условиях бесконечной зимы под гнётом недочеловеческих догм и сверхчеловеческой тирании», уже в 1932 году считал Советскую Россию «одним из наиболее гигантских факторов в мировой экономике и в мировой дипломатии». Наконец в 1933 году Соединённые Штаты, с которыми Советский Союз долго стремился выстраивать отношения и с которыми он уже с 1920-х годов через отдельные американские компании находился в достаточно широких и полезных для себя связях, приняли решение о его правовом признании. Самосознание кремлёвских вождей и народа Советской России, ощущение силы великой державы и гордость за неё ещё больше выросли. «В наше время со слабыми не принято считаться – считаются только с сильными», – сказал Сталин на съезде партии в январе 1934 года.