Читать книгу «Моя броня и кровная родня». Арсений Тарковский: предшественники, современники, «потомки» онлайн
- И странно: от всего живого
- Я принял только свет и звук, —
- Ещё грядущее ни слова
- Не заронило в этот круг…
Исследуя истоки жизни и судьбы поэта, в каталог культурных героев Тарковского мы должны включить и безымянного «старика слепого», игру которого на «пятиротой дудке тростниковой» (II, 36) будущий поэт слышал в раннем детстве в родном Елисаветграде. Слепой дудочник играет, стоя на мосту через реку, что в мифопоэтическом дискурсе означает переход («выход») в новую жизнь и обретение нового экзистенциального статуса.
- Во все пять ртов поёт его дуда,
- Я горло вытяну, а ей отвечу!
- И не песок пришёл к нам в те года,
- А вышел я песку навстречу.
Ср. в поздних стихах с тем же сюжетом инициации поэта-пророка, восходящим к Библии и, конечно же, к Пушкину:
- И мне огнём беды
- Дуду насквозь продуло <…>
- Мне вытянули горло длинное,
- И выкруглили душу мне,
- И обозначили былинные
- Цветы и листья на спине,
- И я раздвинул жар берёзовый,
- Как заповедал Даниил,
- Благословил закал свой розовый
- И как пророк заговорил.
«Обозначенные» на спине поэта «былинные цветы и листья» позволяют выявить ещё одного безымянного культурного героя, изофункционального странствующим волхвам, «каликам перехожим», давшим силы богатырю Илье Муромцу, что, парализованный от рождения, тридцать лет «сиднем» сидел в отцовой избе. Это – «странник захожий» из стихотворения «Я вспомнил далёкие годы…», в подтексте которого скрыт «степной» сюжет, связанный с бегством 14-летнего подростка в степь из поезда, в котором его везли на «революционный суд» из Елисаветграда в Николаев за антиленинские стихи[15].
- Я вспомнил далёкие годы,
- Мне снится – я снова стою
- Под ранней звездою свободы
- В степном неоглядном краю,
- Где странник захожий – ошибкой
- Мне силу недобрую дал,
- И стал я певучим, как скрипка,
- И лёгким от голода стал.
Кто этот «странник захожий» и почему сила, которую он дал «ошибкой», «недобрая», – остаётся только гадать. Стихи написаны в особо тяжёлый, кризисный период, когда 39-летний поэт не дождался выхода в свет своей первой книги, уничтоженной после печально знаменитого постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград». В стихотворении «недобрая сила» становится «певучей силой» и «мукой блаженной», от которой поэту уже не избавиться, как от первородного «священного дара».