Читать книгу Статьи по теории обучения онлайн

Характерно, что неофициальной столицей битничества оставался Сан-Франциско – город, привыкший кичиться своей свободой и собственным мнением. Туда убегали недовольные войнами и бесправностью американские «тинэйджеры», содрогнувшиеся от взрывов атомных бомб в японских городах. Именно этот момент, кстати, и перечеркнул все связи, которые ещё притягивали молодежь к родным очагам, ведь в акте геноцида над японским населением содержался апогей зажиревшей буржуазной морали собственников, не разбирающихся в том, кто прав или виноват, но спокойно идущих на тотальное уничтожение всех «чужеродных элементов» – всё ради сохранения своего, казалось бы, пуританского блага. С появлением битничества связывают такие причины, как воспитание в условиях искусственного экономического кризиса «великой дипрессии», участие в жестокостях и бессмысленной смертности на широчайших фронтах Второй мировой, индустриализация послевоенного периода, рост идеологической пропаганды на фоне страха перед красными «комми», культ потребительства и наблюдение за тем как остерегающиеся сворачивания нации не в ту сторону верхи скрупулезно занимаются подавлением личности посредством СМИ, алкогольной пропаганды («сухие законы» США не были похожи на советские, здесь виноградники не вырубались, просто росли цены на этот продукт, увеличивались размеры контрабанды, в общем, пословица о том, что запретный плод сладок, полностью оправдывала себя) и реформ образования. Развивающаяся на таких корнях социальная, культурная, политическая и внутрисемейная атмосфера в то же время была наэлектризована постулируемыми принципами демократических ценностей: свободы слова, собраний, вероисповедания, самовыражения и так далее. Подобный контраст просто не мог не способствовать бунту недовольных.

Первыми забили тревогу о своих детях семьи с достатком. Именно там начали выходить из-под контроля подростки, и было уже поздно их возвращать в семейное лоно. С детства предоставленные сами себе они нашли воспитателей не в телевизионных героях, как на то надеялось правительство, но на улицах огромных городов, в любые уголки которого родительские деньги открывали им вход. В подобиях взрослых клубов ребята могли обменяться мнениями об увиденном и прочитанном, об услышанном и наведшим на мысль… Эти наблюдения обычно не давали положительного коэффициента миру их родителей, и то, что появлялось на набиравшем обороты молодёжном рынке, – окрашивалось больше бедняцким, рабочим, негритянским, в общем, неодобряемым приличным обществом стилем. Это и джинсы, и блюз, и длинные волосы, и мотоциклы, и бесфигурные танцы, которые потянули за собой столь нашумевшую сексуальную революцию. Все это тянулось вслед за резкой разницей между скудостью духовного мира и роскошью мира материального их родителей – людей холодного расчета и хищнической хватки, едва выживших в голодные тридцатые годы, а потому не стеснявшихся обогащаться на арене мировых войн за счёт горя и трагедий миллионов «чужих» людей.