Читать книгу Девять рассказов. Идиш литература в переводах Вадима Чернера онлайн

– …На, смотри: это – хлеб…

Я знал, что это за хлеб и сколько воли тебе понадобилось, чтобы этот кусочек отложить на потом, на утро… Никогда ты этого не делал и всё же – изловчился, чтобы провести такой эксперимент. Были отдельные люди, которые ломоть хлеба – откладывали. И если уж откладывали, то хорошенько его припрятывали, в основном – за пазуху, чтобы голое тело чуяло, что вот, тут – на месте. Ты этот хлеб не спрятал. Он лежал объеденный и застывший, и этот маленький ножичек на него указывал. Всё указывал:

– …На, гляди! Это – хлеб…

Часами моя голова всё кружилась. Каждый час, как хищная птица, опускалась и где-то близко, совсем, всё клевала… Клевала… И когда пятый бессонный час наполз, уже из моего сознания оказались выклеваны – нары… Спящие… Ты… Также… Исчез…

Обнаружил ты лишь этот маленький ножик с засохшими слезами ржавчины. Ты выполз из-под нижних нар и окинул печальным подозрительным взглядом нары верхние… Те, где лежали украинцы и татары. Это неподозрение меня, меня затем жгло изнутри. Так, как будто ты всё-таки бросил искоса взгляд на меня. Даже на других евреев ты смотрел недружелюбно. Вот это выделение меня среди всех остальных, эта слепая вера в меня… Вот это было самым большим наказанием, которое только могло достаться на мою долю. Мои взгляды – две старые попрошайки – повисли на твоих узких иссохших плечах и умоляли о прощении:

– Лишь один знак недоверия – окажи нам… О, сделай нам эту милость!..

Но твои взгляды и дальше продолжали дарить мне светлую дружбу, и мои глаза этот редкостный дар принять не могли… Вынести не могли… Они сломались… Они упали оземь…

Моё положение становилось хуже день ото дня. Голод, который донимал меня, перестал быть просто напастью, просто болезненным. Он подыскивал дорожки, этот голод, к моему ослабшему организму, чтобы его сломить.

Часто у меня начинала кружиться голова. Ни с того ни с сего голова начинала кружиться. Всё вокруг принималось вертеться в хороводе. Земля приближалась к глазам, почти виделась перед самым носом. Всё, что было напротив меня, – начинало вертеться. Порою всё теряло свой обычный вид. Я тогда не мог различить чернильницу от горшка. Пятна мелькали и смешивались в моём зрении, пятна… Но затем всё возвращалось на место, всё обретало привычный вид, привычную форму и свой порядок, свой цвет.