Читать книгу Жернова судьбы онлайн

Но старик с этим на согласился:

– Да не было за мной никакой вины, чтобы её снимать! Как же ты этого не понимаешь? И не брали нас, лагерников, с такими судимостями в армию. Но даже если бы и брали, то я бы не пошёл – не мое это дело воевать. – И вдруг, ставя меня в тупик нелепым с моей точки зрения вопросом, спросил: – А потом – с кем? Кто был мне враг-то?

– Как это кто? – изумился я, – немцы, конечно, фашисты.

Для меня, сына фронтовика, артиллериста и политработника, прошедшего всю войну, защищавшего Сталинград, дошедшего до Берлина, имеющего несколько ранений и боевых наград, действительно, никакого вопроса в этом деле не было и быть не могло, о чем я ему тут же за столом и высказал, сдерживая себя от более резких слов.

Но ответ деда Шишкина потряс меня ещё сильнее, чем я ожидал:

– А почему это я должен был считать немца моим врагом? Они мне ничего плохого не сделали. Кто они такие были, я не знал. Тогда много чего говорили и в газетах печатали: то немцы нам друзья, то они враги, то вообще не понятно кто. Ты что ж думаешь, мы там в лагерях-то неграмотные были? Нам там тоже всякие читки устраивали, что, мол, в мире происходит, кино крутили.

Он помолчал, а потом вдруг, резко приподнявшись над столом, прокричал, потрясая рукой:

– А вот те, кто измывался надо мною столько лет, кто порушил все то, что я строил, кто забрал у меня то, что я любил – вот те были моими врагами!

Это просто ошеломило меня, но я всё-таки должен был и спросил Ефима Васильевича, что он стал бы делать, окажись под немцами, которые тогда чуть ли не до московских пригородов дошли и были уже не так далеко в западных и центральных районах его родной Калининской, ныне Тверской области, откуда их окончательно выбили только в сорок четвёртом году.

– Не знаю! – коротко и жёстко отрезал старик, дав тем самым понять, что он не намерен дальше продолжать разговор на эту тему, тем более в таком опасном для него сослагательном наклонении.

Принять этот его взгляд на вопрос, касающийся войны, я не мог, но, в то же время понимал, что не могу и огульно осуждать деда Шишкина и поэтому пытался одновременно найти причины, оправдывающие или хотя бы дающие какую-то возможность понять его настрой. Действительно, говорил я себе, он ведь, по-своему, был глубоко обижен на советскую власть и поэтому не желал ни воевать за неё, ни защищать. Но при этом было мучительно думать, что он мог бы встать на сторону врага, пошел бы в старосты или полицаи или как-то по-другому служил немцам, скажем, на той же мельнице, снабжая хлебом оккупантов. Ведь чаще всего именно на таких людей, у которых были какие-то свои счеты с советской властью, и опирались на местах оккупанты.