Читать книгу Жернова судьбы онлайн

И пошел Ефим Васильевич Шишкин теперь не только по уголовной, а еще и по политической статье – за «болтовню», а если официально, как это было записано в Уголовном кодексе, то за «распространение клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй в целях подрыва или ослабления Советской власти», за что давали до семи лет. Видимо, всё-таки принимая во внимание явную несостоятельность такого его «страшного преступления» против государства, дали ему «только» пять лет с учетом недосиженного первого срока, ну и добавили сверху ещё два года за побег.

Этим приговором тогда ещё молодой деревенский мужик с его неистребимой мечтой о собственном мельничном деле, казалось бы, навсегда заполучил что-то вроде клейма постоянной неблагонадежности, чтобы в любой момент, когда государству потребовалось бы отыскать своих «врагов», он был готовым материалом для ареста, суда, посадки, ссылки, лишения прав, а если надо, то и уничтожения. Вот эти жернова, беспощадные и неумолимые, оказались куда как эффективнее тех, что мирно стучали днём и ночью на его ушедшей в безвозвратное прошлое мельнице.

Отбывать срок его этапировали на этот раз в места, действительно, отдаленные – сейчас это была Архангельская область. Лагерей там хватало, и поэтому довелось Ефиму потрудиться и на строительстве промышленных предприятий, и на прокладке железных дорог, и, особенно, на лесозаготовках. Повидал всякого, а, стало быть, было о чем рассказать. Но не знаю, делал ли он это намеренно или мне только так казалось, но на бесконечной серой ленте его повествований, наполненной названиями лагерей, какими-то именами и фамилиями, командами охранников, воем метели, зудом летней мошки, визгом пил и стуком топоров, лязгом металла, скрипом колёс перевозимых тачек, тяжелым дыханием работавших заключённых и ночным стоном спящих бараков, – я так и не сумел разглядеть фигуру самого рассказчика. Некоторые его заинтересовавшие меня воспоминания вызывали сомнения, поскольку свидетелем того или иного случая он сам не был, а всего лишь пересказывал слышанное от других заключенных, но приходилось брать все рассказанное им на веру, настолько настойчив был в их утверждении старик, сумевший пережить те годы.