Читать книгу Основы истории философии. Том второй – Средневековая философия онлайн

§155.

2. C. F. Hock, Gerbert oder Papst Sylvester II u. sein Jahrhundert, Wien 1837. K. Werner, Gerbert von Aurillac, Wien 1878. – 3. Joh. Schnitzer, Berengar v. Tours, sein Leben nnd seine Lehre, München 1890.

(1) То, что принцип схоластики возникает у Эриугены как новый или непосредственный, не только придает ему положение новатора, подозреваемого осторожной церковью, но и делает единство церковной доктрины с разумом непосредственным, то есть неизбирательным. В силу этой неизбирательности любое основание разума для него без лишних слов является авторитетом; и то, что говорит авторитет, он немедленно рассматривает так, как если бы это было основанием разума. Последнее придает его философствованию гетеродоксальный, а второе – мистический характер. Он все еще слишком много философствует в манере Отцов Церкви, которые должны были создавать догматы (отсюда и его согласие с неоплатониками); и все же для него несомненно, что существует не только откровение и священная история, но уже и церковная доктрина, имеющая непоколебимую силу. Это противоречие. Следующий шаг вперед – разрешить его, признав различие между двумя сторонами и заменив непосредственный intuitus gnosticus размышлением, которое, с одной стороны, исходит из догмата как данности и переходит к его пониманию, а с другой – снова берет за точку отсчета понятие и приходит к догмату как к чему-то, что с ним согласуется. Там, где единство церковной доктрины и разума является опосредованным и отраженным, оба могут проявить себя в большей степени: ортодоксальный и опять же явно рациональный характер характеризует второго отца схоластики раньше, чем первого. Тот факт, что это единство утверждается не впервые, означает, что эта доктрина уже не может рассматриваться как нововведение, а значит, может быть терпимой: второй основатель схоластики – принц схоластики, высоко чтимый Церковью. Два века, которые лежат между ним и первым, мирянином, которому противостояла церковь, не могут похвастаться большими философскими достижениями. Десятый век был слишком бурным в своем начале, а затем слишком насыщенным делами, чтобы иметь время для философствования. Пошатнувшееся государство и пошатнувшуюся церковь необходимо было стабилизировать, монастыри и школы очистить и реформировать, чтобы вернуть роскошь мысли и получить досуг, необходимый для философии.