Читать книгу Нефть и любовь онлайн

К моим недостаткам относилась обидчивость. И с этим нужно было что-то делать. Чтобы защитить себя от обидчивости нужно несколько вещей: ум, положение семьи в обществе, положение тебя самого в обществе и юмор, остроумие, которые кроме того, что веселят, позволяют ко всему или ко многому относиться снисходительно. Когда ты рассказываешь анекдот, то невольно становишься центром общества, в котором ты его рассказываешь. Если же ты его еще рассказываешь выразительно, предельно остроумен и эмоционален, производишь должное впечатление, то это запоминается и тогда другие люди хотят с тобой общаться. Именно с анекдота я приобрел друзей, которые были старше меня на два года и умнее. Я им рассказал анекдот про мальчика, который в игре был самоваром и девочки нашли у него краник, но с его помощью, как ни старались, не смогли налить себе чаю. Ребята долго смеялись. Потом эти двое меня защищали от других, встречали меня у школы, и мы вместе шли домой или гуляли. Пашка скоро из нашего двора уехал, а с Юрой мы долго еще дружили. Я многому учился у друзей. И это тоже был мой метод познания жизни. Одно дело тебе теоретически рассказывают и другое дело конкретно показывают, как и что. Это тоже относилось к двигательной памяти. Еще раньше у меня появился друг, которого звали Славка. Познакомились мы с ним, когда тот мастерил летающего змея. Сначала вокруг него крутилось много ребят, но змей все никак не хотел лететь. Обязательно нужен был ветер и крепкие нитки на катушке. Нити рвались, рвалась бумага, из которой клеился змей. В качестве хвоста использовалась обыкновенная мочалка для мытья. Такие мочалки продавались на рынке и представлялись они снопами тонких древесных полосок в пять миллиметров. Главное, надо было угадать с величиной хвоста. Тяжелый хвост не давал змею взлететь. Легкий хвост заставлял змея рыскать по сторонам. Именно хвост являлся стабилизатором. Все ребята от нетерпения разбежались. Один я остался около Славки, все время бегал домой, то за нитками, то за мочалкой, то за тончайшей папиросной бумагой, то за ржаным хлебом, который, оказывается, хорошо клеил бумагу. Я один верил в Славку. И змей у нас получился. Он полетел. Сначала мы бежали за ним по дороге и, когда порыв ветра начинал подхватывать змея, Славка, который бежал впереди с катушкой ниток в руках, крикнул мне, отпускай. Я отпустил змея и змей начал подниматься вверх. Это было чудесное ощущение, когда змей поднимается и парит высоко в небе, а ниточка от него находится у нас в руках. С этого момента мы со Славкой подружились. Славка был на три года старше меня, и я от него многое узнал. Со Славкой мне было интересно. Он был натуралистом и большим выдумщиком. Мы с ним ставили ловушки для мышей, изучали лягушек, которых, по словам Славки, в институтах препарируют в научных целях. Он собирался поступать в Тимирязевскую Академию. Отец у Славки был легендарная личность. Сам он мне ничего не рассказывал. Другие ребята говорили, что он служил у Буденного адъютантом. Я его часто видел в гимнастерке и галифе. Он сидел в палисаднике около дома и ждал жену. Худой, как Славка, с усами, болезненный и высоченный он крутил самокрутки и сидел на скамейке, поджидая жену. Жена его маленькая круглолицая женщина подходила к его скамейке, и они о чем-то разговаривали. Когда он сидел, а она стояла, они были одного роста. Потом она шла домой к своему подъезду, он согнутый шел сзади. Скоро отец его умер и следом через короткое время умерла его мать. С тех пор Славка очень изменился и редко выходил во двор. Через некоторое время я несколько раз встречал его около Тимирязевской Академии, куда он поступил учиться. Он рассказывал, что закончит институт и поедет в лес, где будет заниматься научной работой. Последний раз я его встретил на прогулке по Тимирязевскому лесу. Он шел по тропинке с маленький девушкой. Такой же маленькой, как и его мать.