Читать книгу Скандальный портрет онлайн

После того, что ей пришлось пережить, Эмитист склонялась к тому, чтобы согласиться с этим.

Финелла снова застонала, вернув ее мысли к настоящему, и прикрыла глаза тыльной стороной ладони.

Эмитист сморщила губы. Ей было жаль Финеллу, страдавшую от головной боли. Она понимала, какой стыд испытывает подруга после того, как оказалась не способна самостоятельно добраться до дома. Однако…

– Финелла, ради бога, любой человек, не привыкший к вину, может совершить такую ошибку. Но это не конец света. И совершенно не повод разыгрывать драму. Я понимаю, что с тобой происходит. Тебя волнует, что скажут люди. Но беспокойство об этом ничему не поможет. Особенно когда речь идет о людях, которым больше всего хочется заклеймить тебя. Они же, как правило, трусы, разве ты не знаешь. Они боятся взять за шиворот собственную жизнь. Вместо этого они сидят и сплетничают в тщетной попытке победить скуку своего бессмысленного и бесполезного существования. Ни в коем случае нельзя пытаться изменить свою жизнь, чтобы добиться их одобрения.

Господи! Неужели она действительно повторяет одну из излюбленных проповедей тетушки Джорджи? И тем самым тоном, которым вещала тетушка, когда Эмитист случалось впадать в уныние?

Да, именно так.

Эмитист обхватила себя руками и стремительно подошла к окну. Уже много лет ее предупреждали, что если она не будет осторожна, то кончит точно так, как ее тетушка. Однако Эмитист всегда отвечала, что ей все равно. Она была слишком благодарна тете за то, как она отбрила отца Эмитист. С того момента, когда, сойдясь с ним лицом к лицу в его библиотеке, тетя заявила, что с самого детства он был маленький надутый мальчишка, который вырос в надутого взрослого педанта, неспособного к какому-либо сочувствию, жизнь Эмитист понемногу начала улучшаться. Правда, падать ниже ей было уже некуда. Так что она не собиралась ни от кого слушать критику в адрес своей тети.

Но иногда…

Эмитист подумала о той слезинке, которую заметила на лице Финеллы после своей маленькой бессердечной отповеди, и ей захотелось ударить себя. Она говорила так черство, так бесчувственно, как тетушка Джорджи в самые свои худшие моменты.