Читать книгу Двести второй. Сука-Война онлайн

В ответ слышу:

– Цели скончались, действуйте по обстановке.

Развернув стволы БТРа в свой сектор, осматриваю в прицел ночной кишлак, освещаемый осветительными ракетами и «люстрами».

Примечание: Люстра – 82-мм осветительная минометная мина. Время горения – 35 секунд. Высота подрыва мины-300 метров. Диаметр освещения – 600 метров.

На БТР-60ПБ установлен оптический прицел ПП-61 с увеличением 2,6Х поэтому видимость так себе. Во время войны на Т-34 были прицелы с увеличением 2,5Х, на немецких «Тиграх» и «Пантерах» уже со второй половины Великой отечественной стояли прицелы с увеличением 5Х.

При взгляде на кишлак в голове всплывает фраза из любимого мною советского фильма-сказки «Волшебная лампа Аладдина» 1966 года:

«В Багдад все спокойно! Спите, жители Багдада!»

Любимый фильм не только советской детворы, но и их пап и мам, не зря весь фильм мгновенно разошелся на цитаты.

Чего только стоит фраза: «Уважаемый мастер увлажнения улиц…..».

В Советском союзе мастеров увлажнения улиц, лифтов и подъездов было превеликое множество. Да и сейчас они еще встречаются.

Высунувшись из люка спрашиваю:

– Все живы?

– Ага, живее всех живых! Как товарищ Ленин! – зубоскалит Леха.

– Ну, Леха, ты прямо как наш замполит запел!

– Он тоже все цитатами из классиков марксизма-ленинизма шпарит.

Примечание: Ленин и теперь живее всех живых! – крылатое выражение, впервые было использовано Владимиром Маяковским в поэме «Владимир Ильич Ленин»

– Пацаны, может кипятку забодяжим? – спрашиваю я.

Пацаны поддерживают, можно было и не спрашивать.

Я спрыгиваю с брони, разжигаю огонь и ставлю воду на чай.

Пока ждем, когда закипит вода, вспоминаю стишок, слышанный в детстве от бабушки:

Раз прислал мне барин чаю,

И велел его сварить,

А я отроду не знаю,

Как проклятый чай варить.


Взял тогда, налил водички,

Всыпал чай я весь в горшок

И приправил перцем, луком, да петрушки корешок.


Разлил варево по плошкам,

Хорошенько размешал,

Остудив его немножко

На господский стол подал.


Гости с барином плевались,

Сам он словно озверел