Читать книгу Восвояси онлайн
Жаворонок Ёся (вместо предисловия)
И сердце в тайной радости тоскует,
Что жизнь, как степь, пуста и велика.
Бунин Иван Алексеевич
Узкие, длинные и остроконечные крылья легко и быстро подняли крохотную пичугу на невероятную высоту. Неистовые порывы ледяного ветра стратосферы почему-то не касались птахи. Чудом обтекали ее мягкие перья. Не шевельнулась ни одна пушинка.
Непревзойденная акробатка зависла в воздухе, презентуя себя вселенной: коричнево-желтую, с пестрыми вкраплениями спинку; довольно широкую для изящной птички белого цвета грудь; аккуратную и утонченную, украшенную небольшим хохолком мордаху, с коротким клювом и крупными глазами, которые окаймляли светлые брови.
– Чр-р-ик! – раздалось скромное начало, и сиюминутно все необъятное небесное пространство заполнилось долгой птичьей трелью.
Пел жаворонок. В разгар знойного летнего дня. Над бескрайней и практически безжизненной степью. Безжалостные лучи ржаного солнца, в поисках всего живого, добирались и рылись в доньях глубоких трещин иссохшей и выжженной дотла земли просторной равнины. Остатки жухлой полыни, покрытые известковой пылью, издавали горький аромат.
Сделав полной грудью вдох, жаворонок почувствовал, нет, скорее даже увидел собственную смерть. Ему уже не повиновались крылья и вскоре вообще перестали трепетать. Он тут же вяло опустился на раскаленную почву. Тушка птицы не свалилась на бок. Вначале осталась стоять, а потом нерешительно двинулась идти. Труп почему-то продолжал все слышать и чувствовать. Например, он ясно улавливал сухой хруст врезавшихся в его кожу и ломающихся при этом острых верблюжьих колючек, отчетливо воспринимал то, как песок и мелкие камешки обжигают его особо крепкие ноги. Идти было трудно и больно.
В какой-то момент жаворонок решил упасть и больше не подниматься. Но ему не позволили это сделать. Его подхватили чьи-то руки. От неожиданности в крупных агатовых глазах вспыхнуло недоумение, быстро перерастающее в страх. Странно! Мертвым вроде нечего бояться!
Пичуга медленно оглянулась. За ней длинным шлейфом тянулась вереница человеческих душ.