Читать книгу Под теми же звездами онлайн
Когда докладчик окончил и вытер вспотевший от чрезвычайной трудности проблемы лоб, председатель поглядел внимательно вокруг и спросил:
– Может кто-нибудь из присутствующих желает высказаться по поводу доклада?
Сначала все промолчали. Затем сразу заговорило несколько:
– Я бы хотел…
– Позвольте мне…
– Я насчет микроорганизмов…
Тогда Петр Леонидович позвонил в маленький кабинетный колокольчик, встал и строго заявил:
– Господа, прошу соблюдать очередь. Полковник, вы, кажется, хотели сказать первым?
Полковник, сидевший около княгини, встал, откашлялся в руку и, забряцав шпорами, пробормотал:
– Да, я хотел. Но это ничего. Хм. Хо… Да-с. – Он крякнул и важно сел, горделиво поглядывая по сторонам.
Петр Леонидович кивнул ему любезно головой и обратился к пожилому изысканно одетому господину в штатском костюме:
– Яков Владимирович, будьте любезны, ваша очередь.
Эти слова председатель произнес почтительно, так как Яков Владимирович пользовался среди горожан репутацией ученого социолога, печатавшего на французском языке в Париже свои труды на свой собственный счет. Яков Владимирович был большой философ, по не избрал себе академической карьеры по той причине, что ему в наследство достался огромный кирпичный завод, которым он должен был заведовать сам. Сочетать же кирпичи с систематической ученой деятельностью Яков Владимирович не мог, и только во время осенних поездок в Париж за новыми костюмами пополнял между прочим свои обширные познания чтением новых книг по любимому предмету; он вырезывал из них наиболее интересные места, изменял и соединял в целый новый труд под именем Якова Владимировича Старикова. Яков Владимирович с достоинством кивнул головой в ответ на предложение председателя, встал, покрутил в руках свое золотое пенсне, откашлялся легким «кхе-кхе» и, подняв высоко голову, небрежно заметил:
– Я не буду касаться основных положений автора. Их, конечно, можно очень и очень оспаривать. Да. Я в философии вообще придерживаюсь той же формулы терпимости, что и в вопросе о свободе торговли с социально-экономической точки зрения. Laissez faire, laissez passer[7], – вот мой лозунг во всем. Но бывают случаи, господа, когда я не могу соглашаться с противником в виду вопиющего противоречия его теоретического положения с реальной действительностью. Господин докладчик сказал как-то в середине доклада, что теория переселения душ, которая поддерживалась таким авторитетом, как Платон, имеет многие преимущества перед другими. Но позвольте, господа, Платон серьезный философ, это правда; но все-таки, ведь, допуская переселение душ, мы должны ео ipso[8]допустить возможность переселения наших душ и в каких-нибудь микробов, в холерных вибрионов, в чумных бацилл. Не говорят ли, однако, вам ваши сердца, господа, что это бессмыслица, что это чистейший nonsens? Вдруг моя душа – и переселяется в тело вибриона? Как можно примириться с этим? Я не только не допускаю этого, но не допускаю, чтобы вообще было возможно моей душе переселиться даже в крупное животное, как например какого-нибудь леопарда или жагуара. Для чего тогда я изучал социальные науки? Для чего я расширял свой кирпичный завод, писал ученые труды? Для того только, чтобы потом, после смерти, бегать по лесам простым жагуаром, рыскать в погоне за каким-нибудь куском мутона, или гоняться за зайцами?