Читать книгу Взаимная помощь: Почему мы эволюционируем, помогая друг другу онлайн

Вторым зайцем, которого хотел убить Кропоткин своей теорией взаимопомощи, была религия. Но тут надо отметить, что его основной спарринг-партнер Гексли не был религиозен. Напротив, он отпускал колкости по поводу Священного Писания, а себя называл агностиком – этот термин Гексли сам же и придумал, желая подчеркнуть, что вопрос о существовании Бога неразрешим и должен быть задвинут в дальний угол. Несмотря на это, Гексли не раз отмечал, что некоторые христианские догматы неплохо согласуются с тем, что говорит наука. Например, учение о предопределении, считал Гексли, хорошо ложится в детерминистическую картину мира: все события и поступки людей можно предсказать в самый первый миг истории Вселенной, зная законы природы и первичное расположение частиц материи. Учение о первородном грехе тоже соответствует научным представлениям о человеческой природе, обуреваемой врожденным эгоизмом и другими деструктивными инстинктами, доставшимися нам от животных предков. «Учение о предопределении, первородном грехе, прирожденной испорченности человека и гибельной участи большей части рода человеческого, о господстве Сатаны в этом мире, о сущностной порочности материи… кажется мне гораздо более близким к истине, чем популярные "либеральные" иллюзии, что все дети рождаются хорошими, и что они не остаются таковыми лишь из-за дурного примера, подаваемого им обществом, и что каждому под силу достигнуть этического идеала, если только он приложит к этому усилие»[31]. В другом месте Гексли отмечал, что доктрина первородного греха отсылает к «врожденной склонности к самоутверждению, которая была условием победы в борьбе за существование»[32] и утвердилась в нас за долгие века эволюции.

Мрачная картина, которую рисует Гексли, созвучна кальвинистскому богословию, делающему ударение на Божественное предопределение и тотальную греховность человеческой природы. Британский историк науки Джеймс Мур показал, что между ортодоксальным дарвинизмом и кальвинизмом существовало немало точек соприкосновения[33]. Но кальвинисты, в отличие от Гексли, могли надеяться на ниспосылаемую Богом благодать, которая способна вытащить верующих из болота грехов. В дарвиновской же вселенной надеяться было не на кого. Наш вид должен сам вытащить себя за волосы, словно барон Мюнхгаузен. Как уже отмечалось выше, Гексли заявлял, что этические нормы предполагают радикальный разрыв с эволюционным прошлым. По утверждению Гексли, «этический процесс», в ходе которого в поколениях людей вырабатываются моральные понятия, находится в противоречии с «космическим процессом», то есть эволюцией: чтобы развить в себе совесть, нам приходится подавлять качества, которые когда-то требовались для успешного участия в борьбе за жизнь[34]. Но если не прибегать к помощи Бога и авторитету божественных заповедей, на что же тогда должен опираться человек в противостоянии со своим звериным естеством? Как ему за считаные столетия цивилизованной жизни справиться с багажом зла, накопленным эволюцией на протяжении многих миллионов лет? Откуда человеку взять силы для самопреодоления, если голос предков постоянно нашептывает ему – «Грабь! Убивай! Насилуй!»?