Читать книгу Падение дома Ашеров онлайн
В полночь, перед самой кончиной, властно поманив меня к себе, она приказала мне повторить вслух некие стихи, незадолго до того ею сочиненные. Я повиновался. Вот они:
- Смотри: спектакль богат
- Порой унылых поздних лет!
- Сонм небожителей, крылат,
- В покровы тьмы одет,
- Повергнут в слезы и скорбит
- Над пьесой грез и бед,
- А музыка сфер надрывно звучит —
- В оркестре лада нет.
- На бога мим любой похож;
- Они проходят без следа,
- Бормочут, впадают в дрожь —
- Марионеток череда,
- Покорна Неким, чей синклит
- Декорации движет туда-сюда,
- А с их кондоровых крыл летит
- Незримо Беда!
- О, балаганной драмы вздор
- Забыт не будет, нет!
- Вотще стремится пестрый хор
- За Призраком вослед, —
- И каждый по кругу бежать готов,
- Продолжая бред;
- В пьесе много Безумья, больше Грехов,
- И Страх направляет сюжет!
- Но вот комедиантов сброд
- Замолк, оцепенев:
- То тварь багровая ползет,
- Вмиг оборвав напев!
- Ползет! Ползет! Последний мим
- Попал в разверстый зев,
- И плачет каждый серафим,
- Клыки в крови узрев.
- Свет гаснет – гаснет – погас!
- И все покрывается тьмой,
- И с громом завеса тотчас
- Опустилась – покров гробовой…
- И, вставая, смятенно изрек
- Бледнеющих ангелов рой,
- Что трагедия шла – «Человек»,
- В ней же Червь-победитель – герой.
«Господи! – вскричала Лигейя, воспрянув и судорожно воздевая руки горе, как только я дочитал эти строки. – Господи! Отче небесный – неизбежно ли это? – не будет ли Победитель побежден хоть единожды? Или мы – не частица Твоя? Кто – кто ведает тайны воли и силу ее? – Человек не предается до конца ангелам, ниже самой смерти, но лишь по немощи слабыя воли своея».
И тогда ее белые руки бессильно упали, и она, как бы изнуренная нахлынувшими чувствами, торжественно опустилась на смертный одр. И с ее последними вздохами смешался неясный шепот ее уст. Я склонил к ним ухо и вновь услышал заключительные слова отрывка из Гленвилла: «Человек не предается до конца ангелам, ниже самой смерти, но лишь по немощи слабыя воли своея».
Она умерла; и я, поверженный во прах скорбью, не в силах был долее выносить унылое одиночество моего жилья в смутном, приходящем в упадок городе близ Рейна. Я не испытывал недостатка в том, что свет называет богатством, Лигейя принесла мне его еще больше, гораздо, гораздо больше, нежели выпадает на долю смертного. Вследствие этого, после нескольких месяцев утомительных и бесцельных скитаний, я приобрел и, в известной мере, заново отделал некое аббатство, о названии которого умолчу, в одной из самых пустынных малолюдных местностей прекрасной Англии. Суровое, наводящее тоску величие здания, почти полное запустение усадьбы, многие грустные и прославленные в веках воспоминания, с нею связанные, весьма гармонировали с чувством крайней потерянности, загнавшим меня в тот отдаленный и неприветливый край. И хотя снаружи аббатство, затянутое зеленою плесенью, претерпело очень мало изменений, я предался ребяческому капризу – быть может, с неясным упованием облегчить мою скорбь – и внутри разубрал жилище более чем по-царски. К подобным причудам я пристрастился еще в детстве, и ныне они возвратились ко мне, как бы впавшему в детство от горя. Увы, я чувствую, что можно было бы обнаружить признаки зарождающегося помешательства в роскошных и фантастических драпировках, в угрюмых египетских изваяниях, в хаосе карнизов и мебели, в сумасшедших узорах толстых парчовых ковров! Я стал покорным рабом опиума, и мои труды и приказания заимствовали окраску моих видений. Но не буду задерживаться на перечислении всех нелепостей. Скажу лишь об одном покое – навеки проклятом, куда в минуту умственного помрачения я привел от аналоя – как мою жену, как преемницу незабытой Лигейи – светлокудрую и голубоглазую леди Ровену Тревенион из Тремейна.