Читать книгу Пансион Беттины онлайн

“Мощность государства измеряется не в лошадиных силах, а в Троянских конях”.

Такое “никол-кино” позабыть невозможно, даже в эмиграции, даже сорок лет спустя… даже после прочтения “Отеля Беттины”.

Он всегда выворачивал фразе руки:

“Самое иероглумическое слово… По простоте (простатит – В.З.) написание строгости первых двух букв и изысканности последней буквы, клюквы, тыквы, саквы, антиквы и миквы, слово – ер-с, хер-с, поросёнок с хреном-с (оффициант отрезать) с хренком-с, хамса, комсомолия (комсомольское собрание, хамса) на рупь сто голов, плешь лысоватая, херомантия, ни дня без покрышки, мухе крылышки оборвать, по лиловой пустить ползать, впечатляет, щекотно, за щекой подержала, взяла в белы рученьки – белоручка, мошенница (та, что к мошне тянется? – В.З.), швейной (шейной, выйной, ейной – В.З.) иглой, белошвейка (белошейка – В.З.), пошла ковырять, карим глазом посматривать, носиком пошмыргивает, фармазонка, фальшивомонетчица (чтобы не сказать – “и” – В.З.)”.

Уверяю вас, дамы и господа, проза “трёх К” здесь отменна.

1995-й. Март. 8 вечера. По квадратам Нью-Йорка ветер дует-лупит, как Наполеон в Тулоне из всех орудий, строго по “стрит-квадратам”. Минус – 17 (ты ж, понимаешь, март?) – это по Цельсию, а по Фарену и Гейту… лучше не переводить. Собачий холод, теперь я понимаю, почему он забрался сюда. Мы договорились о встрече по телефону. Совершенно непонятно, как я добрался до его “берлоги”, вернее – до “конуры”.

Большая полуголая комната. На полу огромный голый матрас, с красной этикеткой дога на ней. Костя как всегда – в бороде, в халате, в раздумьях и в рукописях. Он полусидит на матрасе, опершись широкой “русиш спиною” о голую американскую стену. Голыми пришли, голыми и уйдём? По нему, по телу Кузьминскому, туда-сюда ходят две борзые. Две чашки собачей жратвы – забились по углам. Четыре тома (его с Г. Ковалёвым) “Голубой лагуны” – их монумента всемерному (и “и”) андеграунду подпольной литературы застыли угрожающей переворотом колонкой в левом углу, напоминая самим себе и гостям, кто здесь хозяин. Верхний – “4А” – я хорошо знаю, ибо посвящён он, “летучим мышам и собакам”. Да, там ещё есть прекрасная подборка стихов Лёни (Аронзона), целых пятьдесят пять страниц. На шатком столе, у стены, проигрыватель “Бродвей”… и почему-то тут же “Реквием” Моцарта, рыдающий “лакримозой”. Эта наша американская встреча не была такой стремительной, как две предыдущие… но она началась тоже с шутливым обменом мнений. Начали с И. Холина: