Читать книгу Интимная история человечества онлайн
Впитав все, что мог, из разнообразных традиций своего родного Крита – управляемого венецианцами, разделенного православным и католическим христианством, увязшего в прошлом из-за беженцев, увековечивавших умирающее искусство Византии, – он привнес в свое творчество новые измерения, путешествуя за границу. В Италии он познакомился с второстепенным хорватским художником по имени Хулио Гловио, известным как Македонец, и благодаря этому знакомству стал учеником Тициана. И опять он легко мог бы ограничить себя узкими рамками мелкого псевдоитальянского портретиста, выполняющего то, что от него требовалось; но он стремился к большему. В возрасте тридцати пяти лет он поселился в Толедо. Когда его спросили почему, он ответил: «Я не обязан отвечать на этот вопрос». Было опасно говорить во всеуслышание, что здесь он чувствует себя свободным, что здесь нет преследовавших его соперников, что его стремление писать, как он выразился, «честнее и порядочнее» Микеланджело можно осуществить только в приграничном городе.
В Толедо царило оживление, там знали, что означают и терпимость, и гонения. Когда-то здесь бок о бок жили христиане, мусульмане и иудеи. Один из королей с гордостью называл себя императором трех религий, а эпитафия на надгробии другого была выгравирована на трех языках: кастильском, арабском и иврите. И тем не менее Эль Греко стал свидетелем того, как более тысячи предполагаемых еретиков предстали перед местной инквизицией. Здесь, живя в старом еврейском квартале, одновременно уединенном и светском, проникнутом духовным пылом Контрреформации и полном друзей-философов, он стремился примирить непримиримое, изобразить переплетение божественного и человеческого начал и, набравшись смелости, нанести краски прямо на холст, без предварительной прорисовки, как будто характер слишком подвижен, чтобы заключать его в жесткие границы. Он рассматривал живопись как стремление к знаниям и пониманию личности.
Испанцам потребовалось много времени, чтобы признать его своим: в каталоге музея Прадо 1910 года он все еще числился представителем «итальянской школы». Люди долго не могут распознать свою вторую половинку, если у них слишком туманное представление о самих себе. Испанцы долго не могли осознать, что их вклад в историю примирения противоположностей важнее, чем их вклад в историю гордыни, как не могли оценить высказывание Алонсо де Кастрильо в 1512 году о том, что в конце концов люди «устают от повиновения» (так же, как они могут в конечном счете устать от свободы, если не знают, что с ней делать).