Читать книгу Неизвестная Тэффи онлайн

– Не понимаю! – крикнула я ей вслед. – Ведь веселятся же другие – значит, тут ничего особенно трудного нет! Лентяйка вы, сударыня, вот что!

1912

• Пахнут розы и жасмины,
• Озаренные луной,
• И поет, поет о счастье
• Чей-то голос молодой…

Мы веселимся.

Дневная городская духота истомила нас. А теперь хорошо. Вечереет. В ресторане, у самой реки, все столики заняты. Это так понятно! Всем хочется подышать свежим воздухом и повеселиться.

Воздух – казенный, дается даром. А веселье – это уж от содержателя ресторана, и выражается это веселье четырьмя скрипками, двумя флейтами, контрабасом и барабаном.

И это тоже понятно. Ничто так властно не управляет усталыми нервами современного человека, как музыка.

Современный человек под музыку обедает, под музыку гуляет и под музыку пьет воду целебных источников.

На какой-нибудь выставке племенного скота – уж на что, кажется, предприятие деловое и прозаическое – приезжий помещик приценивается к голландской корове под звуки вальса «Лобзай меня». Без «Лобзай меня», пожалуй, и корову не купить.

Итак, мы веселимся.

Те из нас, которые уже отвеселились и уплатили по счету, уходят, уступая место другим.

Другие приходят оживленные, жадно заглядывают в тарелки соседей – не едят ли чего-нибудь особенно вкусного, что можно было бы тоже заказать. И в глазах их, и во всех жестах сквозит надежда на что-то приятное и веселое. А четыре скрипки, две флейты, контрабас и барабан делают свое дело.

Сначала они сыграют песнь умирающей Травиаты.

Потом – «Смейся, паяц, над разбитой любовью».

Потом – «Плачь, Маргарита».

Потом – «Не плачь, дитя».

И закончат все это исполненным со слезой и рыданием похоронным маршем.

Музыка овладевает сердцами, слушатели жуют вяло, вздыхают и думают: кто – о погибшей молодости, кто – о погубленной любви, кто – о потерянном кошельке и о проигрыше на скачках.

– Пла-ачь, Маргарита! Пла-ачь, дорогая! – надрывается флейта.

За соседним столиком томится пришедший повеселиться толстяк. Он лишен способности анализировать свои настроения и находить их причины. Поэтому всю душевную горечь, вызванную Гуно[17], он приписывает поданной ему порции раков.