Читать книгу Эволюция духовности онлайн

Из декларации прав курильщиков: рабочий день не может

быть длиннее перекуров; перекуры не могут быть короче даже самого укороченного рабочего дня.

Чтобы робот смог полностью заменить человека на производстве, его нужно запрограммировать так, чтобы он перекладывал ответственность за свои ошибки на других роботов, их достижения присваивал себе, а также умел прикидываться, что он действительно работает, а не валяет роботизированного дурака.

Россия – единственная страна, где демократия держится на единоначалии, а единоначалие – на демократии.

Даже у самой лучшей работы есть один существенный недостаток – работодатель.

Путин и Лужков взаимно дополняли друг – друга, поскольку Лужков защищал Москву от нашествия россиян, а Путин защищает Россию от набегов москвичей.

Славяне понимают друг друга, даже если общаются на английском.

В социологии знания – всего лишь статистическая погрешность понимания.

При капитализме налоги не компенсируют неравенства, при социализме равенство не компенсировало налоги.

Это до какой же степени нам, русским, нужно было облениться думать, чтобы так умопомрачительно соображать?

Не следует обольщаться, что валютные резервы стран мира в долларах – упущенная выгода денежно-кредитной политики США.

Не стоит откладывать на завтра то, что можно съесть послезавтра.

Сталин был самым демократичным генералиссимусом, и самым главнокомандующим демократом. Сталин сделал для демократии больше, чем Горбачёв, но меньше, чем Иван Грозный.

Умело взятая и точно рассчитанная пауза дает аудитории во время доклада ни с чем несравнимую возможность насладиться тем, что уже сказано, догадаться о том, что в сказанном осталось от намерения сказать, и подивиться своей проницательности. Но, все же, пауза не должна длиться дольше, чем это нужно, чтобы проницательности слушателей, таки, хватило принять ее за паузу, а не за перерыв на обед.

Мы не едим, а доедаем, заедаем, подъедаем, перекусываем и закусываем; не питаемся, а насыщаемся, пресыщаемся и обжираемся; не кушаем, а жрем; не наслаждаемся, а кусочничаем, кастрюльничаем, чаевничаем, салатничаем; не утоляем голод, а наедаемся впрок; нам невдомек красиво столоваться, мы с размахом справляем застолье, сервированный же по-нашему стол должен ломиться от яств, а не от столовых приборов; а разнообразие шведского стола только и соблазняет на обжорство до безобразия; у нас не ходят в гости после и вместо еды, у нас ходят в гости изрядно проголодавшиеся едоки; мы неприхотливы в еде, но не в порциях, так как мы знаем норму, которую можно зараз проглотить, чудом избежав заворота кишок; а проклятую сбалансированность в питании достигаем за счет аптечных диет, т.е. приема пищи в малых дозах, но в бессчетных количествах и героического голодания, т.е. приема пищи только на сытый желудок; мы не считаем калории, мы их коллекционируем, а первый и второй завтрак, кофе-брейк, обед, полдник, ужин нам вполне заменяет вечерний сало-брейк, плавно переходящий в ночной перекусон. Мы не злоупотребляем специями, нам вполне достаточно сладкой жизни с традиционным хлебосольством – закусыванием каждой ложки икры трюфелями. Наша кухня славится тем, о чем гурманы и не мечтают – облизыванием не пальчиков, а всей пятерни. Изысканный этикет нам вполне заменяет завидный аппетит, и если некоторые ведут утонченную беседу за скромной едой, то мы сытно едим за скоромной беседой. Мы не едим, чтобы мечтать, мы мечтаем, чтобы вкусно поесть.