Читать книгу У светлохвойного леса онлайн

– Одежду свою сюды кидай. – Аннушка указала на угол за дверью, где уже лежало несколько рубах. – И вот это наденешь тепереча. – Практически швырнула ему она какие-то брюки и рубаху темного цвета, коих даже крестьянину, должно быть, нацепить на себя было бы стыдно.

– Казалось мне, что найдется у вас что-нибудь поприличнее, – позволил себе сказать Николай.

– А мы вам тут не купцы и не бояре, чтобы вас в золото одевать, у нас на башмаки-то денег нет! – недовольным и сухим голосом ответила Аннушка. По всей видимости, она не любила, когда нарушали ее планов, а Николай своим требованием о смене одежды попридержал ее скорейшие намерения отойти ко сну.

– А я не прошу в золото меня одевать, просто в подобном даже и на улицу выходить – себя ненавидеть и срамить.

– Не нравится то, что я тебе дала – ходи в своем вонючем отрепье! – Аннушка уже совсем позволила себе обращаться к гостю на «ты», притом теперь уже Николай не мог закрыть глаза на это и списать на ее измотанность.

Как только он услыхал последнюю фразу, тут же схватил вещи и, хлопнув дверью, направился в свою комнату, где переоделся, а затем вновь явился к ней в каморку, бросил вещи в угол и вновь хлопнул дверью, не обращая внимания на писклявый бранный крик Аннушки в его адрес. Шелков был оскорблен и казался себе униженным какой-то грязной, безграмотной, обиженной жизнью горничной, которая к тому же не понимала или не хотела понимать то, кто она и что являет собой, а кто – все же он. Однако похвалиться своим положением он тогда все равно не мог, и это лишь усиливало его злость и обиду.

Ажурных звезд вновь, теперь уже в Петербурге, было не увидать, и Николай, постояв немного у окна, решил-таки лечь в кровать. Заснул он тогда весьма быстро, несмотря на то, что весь день и так проспал, что дядюшка еще ходил по кухне и ворчал что-то и что Аннушка все никак не замолкала в своей каморке по поводу слов и «выходок» Николая.

Тем не менее провалиться в безмятежный, огораживающий от мирской тяготы сон, у него получилось достаточно скоротечно. И более уж сознания его не касались никакие иллюзорные картины, и не видел он уж больше Дуняши. Только лишь тихий, непробудный отдых, в котором так в то время нуждался он, взращивал в нем новые силы. Отдых и пустота, отдых и пустота, а может это отдых и есть самая настоящая реальность? Без всяких обманчивых, всплывающих за неимением в сердце тепла иллюзий и напрасных грез? Ведь приснись Николаю его родители или Дуняшка, или хотя бы тот же самый любимый его пес Евграф, приснись ему, как они общаются, обнимаются, любят друг друга, то, проснувшись, неужели не чувствовал бы он себя хуже, чем тогда, когда только еще погружался в этот обманчивый мир сновидений? Неужели не станет на душе его еще тоскливее и больнее, когда поймет он, что вся эта «сказка» была лишь сном и душевным последствием его терзаний? Куда уж лучше считать благим простой, ничего не вырисовывающий, прозрачный сон, что дает силы и здоровье, а не разочарование и еще большую тоску. Именно таким, стоит отметить, к счастью, был в то время «здоровый» отдых купеческого сына.