Читать книгу Смута. Роман онлайн

Потушен свет, закончился еще один день плена.

* Штуба – от Stube (нем.) – камера

* Ein, zwei, drei (нем.) – один, два, три

* *

*

Когда Михаил Жилин открыл глаза после того сражения у села Орехово, он увидел склонившееся над ним лицо в немецкой каске и услышал: «Stehen auf!«* Ноги его стали передвигаться как бы автоматически, а в голове, как в барабане, стоял сплошной гул. Перед глазами будто застыла картина боя: его гренадеры со штыками наперевес бежали навстречу цепям германцев, а в ушах застрял вой, свист, крики, голоса, сливающиеся в одну безумную какофонию. Потом он понял, что взрывы и рев орудий остались позади, а его ведут под конвоем в сторону от линии фронта.

Как потом выяснилось, в этот день немцы предприняли наступление по всему фронту, и многие части русской армии оказались в окружении. Пленных строили в две колонны: в одной солдаты, в другой офицеры, – и гнали всё дальше, вглубь территории, занятой немецкими войсками.

Куда повели солдат, он не знал, а колонну пленных русских офицеров, в которой находился Жилин, на какой-то железнодорожной станции затолкали в грязные вагоны и повезли на запад. Как оказалось, конечным пунктом следования стал маленький город Найссе. Там, в одном из фортов каменной крепости, окруженной двумя кольцами земляных валов и рвов, наполненных водой, и соединявшейся с дорогой, ведущей к городу, лишь узким мостом, упирающимся одним концом в древние кованые ворота, нашли свое незавидное пристанище пленные русские офицеры. Форт не имел названия, а только порядковый номер – форт №3. Огромные железные ворота со страшным грохотом захлопнулись за колонной военнопленных и отрезали от них внешний мир и путь, который вел к свободе и родине.

Stehen auf (нем.) – встать!

* *

*

Сейчас, спустя год, поручик Жилин пытался проанализировать то, что он испытывал тогда, и теперешнее свое внутреннее состояние и вспоминал острое чувство стыда и позора от того, что попал в плен, и одновременно радость от того, что жив. Со временем чувство стыда притупилось, но выросла до необычайных размеров тоска по родине, по дому и настолько обостренная жажда быть свободным, что порой казалось, будто без этой свободы он медленно, как от нехватки воздуха, умирал физически.