Читать книгу Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 онлайн

Как вскоре выяснится, эти слова Альского – равно как и Семенова, Ломинадзе, Преображенского – были предсмертными. Почему же, осознав, что в палачей и жертв их превращает их же политический проект, коммунисты не протестовали? Этот ключевой вопрос обнажает самое уязвимое место политологической интерпретации чисток и террора: ее имплицитный интенционализм. Доказательство «от намерения» выдвигает объяснение, которое оперирует исключительно терминами причинно-следственной связи: люди должны сначала замыслить определенные идеи и потом, уже в соответствии с этим замыслом, действовать так, чтобы их осуществить. Однако то, что характерно для экономики и социальной жизни, применимо и к языку: язык имеет непреднамеренные последствия. Ни его производители, ни его потребители не понимали до конца, какой потенциал в нем заложен. Став носителями языка революции, артикулируя через него свое «я», большевики не могли посмотреть на себя со стороны. У них не было дискурсивных ресурсов, через которые можно было бы сформулировать мировоззренческую альтернативу заложенной в новый тезаурус демонологической составляющей.

Итак, книга эта не столько про оппозицию, про попытку многих большевиков сохранить свое автономное «я», сколько про то, как формировался и эволюционировал коммунистический дискурс о человеке в целом, – это поможет увидеть общепринятое через отклонение от него, обозначить реальные контуры ортодоксии через атакующие ее ереси. Мы будем говорить о большом через малое, вникать в смыслы, а не в политические интересы. Антропологический фокус важен для данного исследования, так как он признает решающую роль языка в оформлении поведения. В центре нашего внимания – изучение речи, жестов, повседневного обихода коммунистов46.

Нам важно отстраниться от внеисторического видения советского человека как существа подстраивающегося. Нет, он был – в той или иной мере – вовлечен в дискурс революции. Язык большевизма – это не фасад, а важный инструмент для построения нового человека. Партийные архивы полны не только директив и отчетов, но и бесконечной вереницы обсуждений того или иного лица, автобиографий, рекомендаций и донесений, где современники говорят о себе и о других – в деталях, – требуя искренности, призывая к перековке. Нигде работа над самораскрытием и самоочищением не заметна более, чем в материалах партийных ячеек – институционной базы партии и главной арены нынешнего исследования. Нам важно не выяснить, лицемерил ли говорящий, а понять, почему политические ритуалы конструировали каждое высказывание как раскрытие его внутренней сущности. Обитатели наших страниц осмысляли себя в партийных понятиях, а партия, в свою очередь, признавала в них участников социалистического строительства. Документируя борьбу за право считаться своим, протоколы частых и затяжных партийных заседаний показывают внутреннюю структуру политических ритуалов по выковке коммунистического «я»47.