Читать книгу Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 онлайн

Энко рассказывал своим друзьям о проработке решений съезда, о том, как он выступил с критикой партийной линии533. Кутузов свидетельствовал: «Помню из рассказов Энко, что он подавал какую-то записку [с критикой ЦК] без подписи, но когда, на какой конференции – не обратил внимания, не помню». В пересказе Копылова Энко говорил бойко: «разбирался вопрос о колхозах, а также и о тезисах съезда <…> я выступил и в заключении указал, что мы в настоящее время с колхозами провалились и крестьянскую массу оттолкнули от себя и также о зажиме, где приходится больше молчать, а то [отберут] паспорт или [причислят] к троцкизму <…> и не нужно даже говорить на собраниях на партийных, а также на беспартийных, и на этом [беседа] кончилась»534. Энко забегал вперед: паспортизация в Коломне в 1930 году только началась, но о ней ходили зловещие слухи. Многие рабочие готовились получить паспорта, но они уже знали, что крестьяне поражены в правах и паспортов не имеют.

Интересное свидетельство об этом оставил мастер инструментального цеха, 28-летний Николай Георгиевич Семин: «Энко я знаю как состоявшего вместе со мной в одной ячейке индустриального цеха, последнее время июнь-июль месяц с/г он два раза выступал на собраниях партячейки с нападками на руководство партии, в его выступлении было неверие в печать, высказывал сомнение введением новых норм, как бы из этого не вышло ничего чего хуже. Оба его выступления были [осуждены] как антипартийные. Также я слышал, что Энко один раз выступал на открытом собрании в машино-сборочном цехе». У Семина была репутация фракционера, который «не стал на партийный путь преодоления трудностей», а, наоборот, стремился «сорвать дело социалистического строительства», за что его выгнали из партии. «За подобное поведение <…> меня присоединили к нему [Энко], якобы поддерживающего его, но я его взгляды никогда не разделял и с ним никакой связи не имел». Действительно, Энко не пытался завербовать Семина: «После этого как-то при встрече с ним он меня спрашивал, буду ли я подавать заявление о неправильном исключении, предлагал мне посидеть с ним и поговорить, я ответил, что буду, и ушел от него. Еще он мне предлагал приехать к нему в лес на Черную речку побеседовать, это было после нашего исключения, я к нему не ездил».