Читать книгу Рассказы и стихи онлайн

На площадке между вторым и третьим этажами Аркадия Андреевича ещё раз посетило сожаление, что он пошёл пешком. Через десять ступенек он снова притормозил у лифта. Но оставалось пройти уже совсем немного, ровно половину, и он, обругав себя «слабаком», продолжил восхождение.

Преодолев ещё один пролёт, он услышал, как открылась дверь на четвёртом этаже, и вспомнил, что там, в одной из квартир, хозяева держат восточноевропейскую овчарку, огромного чёрного кобеля. Аркадий Андреевич замедлил ход и стал гадать, какая квартира открылась – с собакой или без. Шансы выходили – один к трём. Это его немного успокаивало, но собак он всё же очень боялся, несмотря на то, что уже давно считался взрослым мужчиной. Но не возвращаться же назад, на третий этаж, чтобы вызывать лифт – проехать оставшиеся два этажа. Это даже как-то стыдно. Он собрал в кулак всю свою мужественность и пошёл.

Когда до площадки четвёртого этажа оставалось три ступеньки, из-за угла выскочило чёрное чудовище. «Проклятые хозяева, – пронеслось в голове Аркадия Андреевича, – выпускают без намордников и без поводков!..» Но было поздно. Собака бешено залаяла, её морда была на уровне лица мужчины, она бросилась на него и стала рвать. Аркадий Андреевич инстинктивно поднял согнутую левую руку, в которой сжимал ключи, и пытался загородиться. Он слышал отчаянный крик хозяйки, не успевшей ещё выйти из своей квартиры, но видел только оскаленную, багрово-чёрную пасть Дика.

И в тот момент, когда он падал затылком назад под напором тяжёлого собачьего тела и двух толстых лохматых лап, его мгновенным мысленным видением была косматая грива льва, которую он уже где-то видел, но не помнил, где…

Посвящается Иванову М.Г., механику-водителю Т-34

• Плохая им досталась доля:
• Не многие вернулись с поля…

Каждый вечер они садились за один стол: мальчик – делать уроки, прадедушка – писать свои записки. Дома все знали, что дед, так его, Николая Александровича, называли, пишет воспоминания, и у всех к этому было своё отношение: сын одобрял, потому что и сам потихоньку от всех вёл уже не первый год дневник, который озаглавил «Дневник делового человека»; невестка, жена сына, видела в этом просто блажь выжившего из ума старика; внучка, разведённая тридцатилетняя женщина, никак к этому не относилась, а правнук, тоже Николай, смотрел на пристроившегося рядом с ним за большим письменным столом прадеда-деда и видел в нём чуть ли ни своего одноклассника, тоже готовившего домашнее задание. Вот здорово было бы, думал он, если бы дед ходил ещё с ним в школу, получал оценки и отвечал у доски. Но такое вряд ли случится. И правнук смотрел на седую голову деда, склонённую над толстой тетрадью в клеточку, и старался вести себя тихо. Только это не всегда получалось, ведь на дом задавали ещё учить наизусть, поэтому он порой зубрил стихи, но шёпотом, и искоса поглядывал на деда – не мешает ли? А тот в эти минуты отрывался от своей тетради, глядел в тёмный угол комнаты и прислушивался. Иногда, если это был Лермонтов, повторял за правнуком или даже подсказывал – Лермонтова дед любил. Синий двухтомник поэта стоял в книжном шкафу, и дед часто доставал его. Особенно часто перечитывал «Бородино»: