Читать книгу Джозеф Антон. Мемуары онлайн

Боб Готлиб, по всей видимости, искренне не понимал, что его слова могли ранить собеседника, и, надо отдать ему должное, оказал исключительно радушный прием писателю, который не должен был бы ему понравиться. Готлиб не раз приглашал его ужинать к себе домой в Тёртл-Бэй, один из самых аристократических районов Манхэттена, где по соседству с ним жили Курт Воннегут, Стивен Сонд-хайм[37] и Кэтрин Хепберн. (Актриса, которой к тому времени было уже хорошо за семьдесят, как-то после обильного снегопада с лопатой в руках постучалась к Готлибу в дверь и предложила почистить крышу его дома.) Будучи одним из попечителей труппы Джорджа Баланчина “Нью-Йоркский балет”, Боб Готлиб пригласил молодого индийского писателя на спектакль – индиец однажды видел в лондонской постановке Мориса Бежара Сюзанн Фарелл, главную любовь в жизни Баланчина, к тому времени порвавшую с русским хореографом. “Я беру вас с собой при условии, – сказал Боб, – что вы забудете о существовании Бежара и признаете Баланчина богом”.

Радушен он был и в качестве редактора. После того как в 1987 году Готлиб, расставшись с издательством “Альфред Нопф”, сменил Уильяма Шона на посту главного редактора журнала “Нью-Йоркер”, августейшее издание открыло наконец двери для автора “Детей полуночи”. В эпоху Уильяма Шона эти двери были для него накрепко заперты, поэтому Салман, в отличие от многих, не стал оплакивать окончание его правления, длившегося пятьдесят три года. Боб Готлиб публиковал в “Нью-Йоркере” его прозу и публицистику, показал себя блестящим, вдумчивым и неравнодушным редактором при работе над его большим эссе “Из Канзаса” (1992), посвященном “Волшебнику страны Оз”, одному из прекраснейших и сильнейших в мировом кинематографе гимнов дружбе, – с подачи Готтлиба Салман особо подчеркнул эту мысль.

После провозглашения фетвы он виделся с Готтлибом лишь однажды. Лиз Колдер и Кармен Каллил вместе праздновали свои дни рождения в клубе “Граучо” в Сохо, и у него выдалась возможность ненадолго там показаться. Когда он поздоровался с Бобом, тот сказал с напором: “Я всегда тебя защищаю, Салман. Объясняю всем, что, если бы ты знал, что из-за твоей книги погибнут люди, ты ни за что бы не стал ее писать”. Он медленно досчитал про себя до десяти. Бить пожилого редактора было бы неправильно – лучше извиниться и отойти. Он сделал какой-то бессмысленный поклон и развернулся на каблуках. С той встречи они больше не обмолвились ни словом. Он чувствовал себя очень обязанным Бобу Готлибу, но у него не шла из головы та его последняя фраза. При этом он не сомневался: точно так же как при первой встрече Готлиб не заметил эффекта, произведенного его высказыванием о книге Найпола, так не видел ничего странного и в словах, произнесенных при последней их встрече. Боб свято верил, что они остаются друзьями.