Читать книгу Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом онлайн
Норвегия снова была готова к восстанию. Снорри написал: «Те, кто не боролся против короля Олава, твердили: “Люди Трёнделага, сражавшиеся против короля Олава и отнявшие его королевство! Принимайте свою награду и такое обращение от людей Кнуда. Вам обещали мир и честь, но за свое предательство и злодеяния вы получили лишь тиранию и рабство”».
Культ Олава, который распространился после его смерти, способствовал возникновению проблем. Торир Собака, например, вспоминал, что видел останки короля после битвы при Стикластадире. Ему Олав показался живым, будто спящим. Он выпрямил его тело и укрыл его плащом. (Один шведский воин скрылся с мечом Олава – Хнейтиром.) Перекладывая тело Олава, он испачкал королевской кровью рану, которую нанес ему король. Торир божился, что рана зажила безо всякого лечения. Это было первое чудо, которое приписывают павшему королю. «Сам Торир это подтвердил, когда в народе заговорили о святости короля Олава, – записал Снорри, – и Торир Собака оказался среди первых заклятых врагов короля, кто начал распространять слухи о святости Олава». Говорили, что Торир отправился на Святую землю и не вернулся, сожалея о своем участии в убийстве короля.
Сочувствующие крестьяне тайно спрятали тело короля, но это не помешало людям приписывать ему чудодейственные свойства. Фермеры начали молиться Олаву и взывать к нему в трудную минуту. Чтобы положить конец слухам, через год после смерти короля Свен дал разрешение на эксгумацию его тела, что с его стороны было ошибкой, поскольку тело оказалось не только в идеальном состоянии, но было повторно захоронено за главным алтарем Нидаросского собора, который возвели на месте захоронения. Епископа Сигурда, поднявшего крестьян против Олава в Стикластадире, выдворили из страны. Занявший его место епископ Гримкель признал Олава святым, и умерший король стал мучеником и символом нового норвежского движения за независимость.
Одним из его лидеров стал не кто иной, как Кальв Арнасон, который, подобно Ториру Собаке, жалел о том, что бился на стороне Кнуда, хоть и не из нравственных соображений, как пишет Снорри: