Читать книгу Тайная сила, или Король воров. Серия «Мир детектива: бессмертные персонажи» онлайн

Это было милое кольцо с сапфиром, которое она сняла с руки.

Ле Борньо, не колеблясь, взял кольцо и положил его в карман.

– Маркиза, вы самая благородная женщина во Франции, – сказал он, еще раз кланяясь маркизе де Парабер, – вы – так же благородны, как умны и прекрасны! От всего сердца благодарю вас за ваш подарок.

И он вышел.

Дом, в котором жил Жак Фойоль и аббат Морин, на набережной Театен, рядом с особняком графа де Горна, был не очень большой, но очень удобный и уютный.

Он был трехэтажный.

На нижнем этаже справа, были столовая и кухня, слева – гостиная, а за ней комнатка служанки.

На втором, разделенном коридором, были две спальни: одна Жака, а другая его матери Женевьевы Фойоль.

На третьем – напротив мастерской Жака, были комнаты аббата; эти комнаты были крохотными, но аббату это нравилось. Когда, пять лет тому назад, он поселился в этом доме со своими друзьями, Жаком Фойолем и его матерью, они хотели отдать аббату весь второй этаж. Женевьева из гостиной на нижнем этаже хотела сделать свою спальню, а Жак мог спать наверху, рядом со своей мастерской. Но аббат знал, что мать и сын не могут жить так далеко друг от друга. Мать беспокоилась бы ночью о сыне, а сын, найдя вечером мать не совсем здоровой, несколько раз ночью приходил бы вниз посмотреть, спокойно ли она спит.

– Я буду жить наверху, или я не останусь в этом доме.

Мать и сын вынуждены были согласиться с таким решением.

Расскажем в нескольких словах, какие отношения были между этими тремя людьми, и как сформировались эти отношения.

Это случилось в 1699 году, – уже двадцать лет прошло с тех пор, как в октябре 1679 года аббат Морин познакомился с Женевьевой Фойоль и её сыном Жаком.

Это было вечером, около шести часов. Аббат Морин возвращался с урока и был уже в нескольких шагах от своего дома, на улице Серизе, как вдруг около особняка Ледигиер он встретил плачущую женщину.

Конечно, аббату не было никакого дела до того, куда шла эта женщина. Но он не мог, даже обязан был спросить, о чем она плачет, чтоб помочь ее горю.