Читать книгу Двадцать два рассказа онлайн
Слово взяли подростки из театральной студии.
– Да, вы правы. Вот! – пропищала одна пигалица. – Через две-три недели все неразумные позвоночные застынут, поэтому нужно срочно что-то делать. Вот!
– Хитиносы кучкуются на асфальтобетонном заводе, – жуя чипсы, лениво изрёк толстый мальчик, – и совершенно безоружны.
– Это вопрос спорный, – заметил химик и опасливо ткнул пальцем вверх.
– Времени много прошло, – беспечно отмахнулся толстяк. – Если бы они что-то узнали о резусах, давно уже превратили нас в неразумных.
– Логично, – признал Владимир Иванович.
Марк Наумович злился и сатанел от наплыва информации, но сразу смекнул, что сейчас творится новейшая история, которая войдёт в учебники.
– Надо дать им всем по молде! – дёрнув его за рукав, потребовала малявка с криво повязанным бантом.
Доктор, выполняя данное себе обещание общаться лишь с «выпускниками», попытался высокомерно изобразить памятник.
– Ба-ба-ба, – внезапно раздалось снизу.
Марк Наумович подскочил от страха, но это оказался увлечённо игравшийся шнурками его туфель карапуз. С величайшей осторожностью перешагнув через него, он спрятался за широкой спиной молотобойца.
– Стой столбом, – прошипел ему и облегчённо вытер пот. Увы, рано.
– Дядя, ты похоз на забу, – держа в руках рисунок, уверенно заявил малыш в испачканной вареньем рубашке.
– Что, что он сказал? – всполошился Марк Наумович.
– Непонятно, – дипломатично ответил Боря.
Мальца срочно забрала на перевоспитание Аглая Кирилловна. Доктор посмотрел ей вслед и кивнул. Отрабатывает, стриптизёрша, прежние грешки!
Прежде чем выбросить рисунок в гору фантиков он мельком на него взглянул. Ну, мазилка, опять взялся за старое, сволочь! Когда только успел? Впрочем, удар пришёлся мимо. Окучивать мелюзгу Марк Наумович не намеревался.
– Детям давно пора спать, – тонко намекнул он.
– Ага, попробуйте их уложить, – огрызнулась девушка с пирсингом.
Совет продолжился.
– Кстати, что вы ещё знаете о пришельцах? – чтобы выудить у наивной молодёжи больше информации Марк Наумович воспользовался особым доверительным тоном, которым врачи общаются со смертельно больными, а прорабы утверждают завышенную смету.