Читать книгу От сумы и от тюрьмы, или Как «Азиат» стал «Монголом» онлайн

– Чего они от тебя хотели?

– Чтобы убийство на себя взял, признание написал. Меня следак сюда упрятал, хочет быстрее дело закрыть. Они со здешним кумом* кореша. А я не убивал, не хочу за кого-то срок мотать, за убийство накрутят по полной.

– Понятно. Опустили?

– Нет. Сегодня ночью обещали, если не соглашусь признание написать.

– Ну значит, меня вовремя сюда кинули. Присаживайся на любую шконку Толик, чего на корточках сидеть. А моя вон та будет, у окна. Будем хату обживать.

– А эти? – испуганно покосился на беспредельщиков Толик.

– С этими разберёмся. Не захотят сами из хаты выломиться, значит поможем. Да не трясись ты, больше не тронут.

*******

Кум* – начальник оперчасти

*******************************

Обитатели пресс-хаты между тем начали приходить в себя. На их лицах, не обезображенных печатью интеллекта, явного страха пока не было. Скорее присутствовали недоумение и непонимание возникшей ситуации.

Ясно, такого быстрого и жёсткого отпора беспредельщики никак не ожидали. До сих пор их принцип: "семеро одного не боимся" всегда срабатывал. Кинут в хату какого-нибудь испуганного первохода, "кум" попросит с ним поработать, объяснить кое-что, они и рады стараться.

Ломают людей, унижают, избивают, издеваются, бывает доводят до самоубийства. Обработают человека так, что он будет готов на всё. Что угодно подпишет, возьмёт на себя чужую вину, и так далее, только бы побыстрее из пресс-хаты выбраться.

А этим потом "кум" водяры принесёт, сигарет с фильтром, чаю. Вот и идут всякого рода подонки на такое своеобразное сотрудничество с администрацией. Из-за таких вот беспредельщиков, обычные люди, обыватели, панически боятся тюрьмы.

Да и как тут не бояться, наслушаются тюремных историй, примерят на себя, вот жуть и берёт. Потом повторяют про себя: "чур меня чур", и дико радуются в душе, что услышанные жуткие истории произошли не с ними.

Если у троих поверженных беспредельщиков на лицах, как уже было сказано преобладало недоумение, то в глазах четвёртого, того который назвался Бесом, плескалась откровенная ненависть, которая не ускользнула от брошенного вскользь взгляда Малышева.