Читать книгу В годину смут и перемен. Часть 2. Зазеркалье русской революции онлайн
Однако в семь вечера в Народном доме города Череповца состоялась сходка учащихся, на которой было намечено назавтра снова собраться и опять идти освобождать политических арестантов. На этой сходке у демонстрантов прорезался новый лидер – еврей-реалист Абезгауз. Видимо, не без его агитаций и участия ночью в городе произошел погром квартиры инспектора реального училища, в некоторых домах также люди из толпы били стекла, разбивали уличные лампы. Одновременно ночью полиция задержала бывшего воспитанника технического училища Утенкова, который после отчисления служил при магазине Зингера. По показаниям очевидцев было установлено, что это именно он ранил писаря Савинова ножом.
Слухи о беспорядках, произведенных накануне толпой разбушевавшихся учащихся, распространились по окрестным деревням, и утром 20 числа в город добровольно пришло много возбужденных крестьян, вооруженных кистенями, дубинами, а некоторые, по свидетельству штаб-ротмистра Отдельного корпуса жандармов Тизенгаузена, даже револьверами (не померещилось ли такое ротмистру?). Все они жаждали поквитаться с бунтовщиками. В этот день благодаря тому, что учащиеся, устрашенные разгневанными крестьянами, сами удерживались от любых вызывающих действий, столкновения были полностью упреждены полицией.
Вечером снова в Народном доме проводилась массовая сходка учащихся и городской интеллигенции. Опять большинством голосов было принято решение о насильственном освобождении из тюрьмы политических заключенных (но в этот раз многие предлагали больше не провоцировать горожан своими действиями, потому наблюдалось серьезное расхождение во мнениях).
Ночь прошла спокойно, впрочем, как и весь последующий день 21-го. Илья Чумаков в эту ночь из города скрылся, а за другими выявленными организаторами сходок: присяжным поверенным Спасокукотским, крестьянином Платоновым и еще несколькими реалистами, включая Абезгауза, – полицией было установлено тщательное наблюдение. Кажется, наступало умиротворение, но власти города притом понимали, что по-прежнему достаточно кому-то бросить спичку, чтобы порох взорвался.