Читать книгу Тря дня без Христа онлайн

Пилат: Сегодня, как я понимаю, всё связано с осужденным Иисусом из Назарета. Пусть войдет.

Марк удалился. Через минуту в дверь вошел Иосиф из Аримофеи – статный преисполненный достоинства, совершенно не похожий на вечно сгорбленных и блеющих иудеев, которым всегда что-то нужно. В дверях, закрыв их, остался стоять Марк. Иосиф подошел к трону и поклонился.

Иосиф: Приветствую тебя, префект. От лица члена городского совета, чьи обязанности некоторым образом совпадают с твоими, я прошу обеспечить порядок в городе. Как известно префекту, завтра великий праздник. Много людей уже прибыло в Иерушалаим, много прибудет завтра. Не стоит в такой день омрачать город тремя распятыми иудеями.

Пилат молчал. Иосиф неожиданно для себя самого добавил то, что говорить в глаза Пилату не собирался.

Иосиф: Тем более, что вина некоторых из них так и не найдена. Людям не следует весь праздник вспоминать об этой казни передавать ее подробности из уст в уста.

Пилат: Я понял эту мысль. В ней есть логика. Можешь говорить прямо, Иосиф, чего ты хочешь от меня?

Иосиф: У твоего дворца стоят мать и близкие друзья осужденного Иисуса из Назарета. Ты не нашел в Нем вины, но Он распят. Прошу выдать Его тело для погребения по нашим обычаям.

Пилат (обращаясь к Марку): Разве Иисус из Назарета уже умер?

Марк: Сотник подтвердил – Назаретянин мертв.

Пилат (обращаясь к Иосифу): Мне кажется, сегодня уже поздно для погребения. Слишком уж рано стемнело. Я даю вам разрешение снять Его завтра, если Каиафа не будет возражать.

Иосиф: Завтра Пасха и любые погребения запрещены. Снять Его после Пасхи означало бы оставить тело на кресте на весь период праздника, но, по-моему, префект сам согласился, что для спокойствия в городе на праздник лучше все-таки снять тело?

Пилат: Это ваши религиозные обычаи. Меня они не касаются. Хотите снять тело – ступайте к Каиафе.

Иосиф: При всем уважении, не слишком ли большой властью префект наделяет иудейского первосвященника за один день?

Иосиф вдруг осекся. Зная крутой нрав Пилата, следующая фраза могла бы стоить жизни, но Пилат пока молчал, а мысль уже висела в воздухе – не произнести ее означало бы проявить нерешимость, а нерешимость породила бы отказ.