Читать книгу Жизнь под чужим солнцем онлайн

Следовало успокоить пса, и я не зная что сказать, произнес:

– Я тебя понял. Спасибо.

Рэй успокоился. Этого было достаточно, чтобы обстановка нормализовалась и я смог вернуться туда, где меня ждала четвертая партия. Судя по настрою Лесина, продолжение поединка не предвещало ничего хорошего.

На мое извинение Эдуард не отреагировал никак.

Стол, шары, болельщики замерли в ожидании продолжения игры, и Эдуарду не терпелось её начать.

Не скажу, что я окончательно пришел в себя, но то, что обрел прежнюю уверенность – это, как говорится, «к бабке не ходи».

Подтверждением тому стал забитый шар. После этого пришлось отыграться. Шары встали на ударную позицию, чем не замедлил воспользоваться Эдуард.

1:1, ноль намеков на продолжение атаки. В душе я торжествовал. Нет удара – нет забитого шара.

Лесин же, обойдя стол, припал на колено перед лузой, забить в которую было нереально настолько, насколько нереально в баскетболе попасть от кольца в кольцо. Случается такое, конечно, но крайне редко – на сотню бросков одно попадание.

С минуту Эдуард выцеливал. Подумав, перешел к другой лузе. Постоял, прикинул, что к чему, вернулся к прежней.

Я понять не мог, по какому шару Лесин собирается бить и какой шар забивать.

Когда же противник встал в стойку, я перевел взгляд на стоявших за спиной болельщиков. Ответом стал всплеск голосов, полных недоумения.

Лесина это нимало не смутило. Пройдясь мелком по кончику кия, он с еще более невозмутимым видом встал в стойку.

Удар. Шары, натыкаясь друг на друга, отскакивали без намека на попадание. Как вдруг один, пролетая мимо лузы, перед которой минуту назад преклонял колено Лесин, устремился туда, куда не должен был попасть по определению.

Тишину, длившуюся мгновения, разорвал взрыв аплодисментов. Я же, пребывая в состоянии глубочайшего «нокдауна», не мог понять, как такое может быть.

Как и что происходило дальше, словами не описать.

Победный «танец» Лесина, овации болельщиков, шум, выкрики смешались в порыве выражения восторга.

И даже когда голоса смолкли, в воздухе продолжал витать кураж человека, поразившего воображение всех, кто знал толк в бильярде не понаслышке.