Читать книгу Пифагор, или Вы будете счастливы онлайн

Самый обычный вариант из дедовых и самый любимый внуком. Ещё ему нравились деревянные. Звук ветра получался тогда тихий и какой-то настоящий, земной.

Обычно дед всё делал своими руками, а керамику обжигал в печи, которую специально и заказал. Иначе, говорит, температуры не стабильные, тепло неравномерное, звук не тот. Сейчас колокольчики издавали тихий уютный перестук-перезвон. Как глина редкого сорта поёт? Ну вот так это примерно и было, только ещё лучше. Потому что глину дед выбирал самую уникальную.

– А кто его знает? – философски покрутил пальцами в воздухе дед. Высокий, сутулый, он снял фартук, перепачканный в глине и красках, зацепился за очки, чертыхнулся. Его цепкие серые глаза насмешливо впились во внука: – Да! Сказали, как объявишься на Медее, позвонить из космопорта вот по этому номеру, сказать, что привёз песню ветра. Есть, говорят, там местная связь, ты, говорят, поймёшь. Вот и прикидывай, Даня. А мне привези глины той, поющей. Попросили у меня флейту, окарину, давно не делал. Из той глины, наверное, хорошо получится, колокольчики из неё хорошо поют.

– Понял, – сказал Крапивин и рассмеялся: – Ну ты, дед, даёшь, на Медею забрался. Или ещё дальше посылку повезут?

– А не знаю, это всё наш менеджер трещит «расширять сеть надо, расширять, прогорим». Ну что я человека подводить буду. Да я бы их лепил и лепил, и слушал. Опять же, куда их девать? Вот в чём вопрос. Я ведь завалю вас ими. В общем, сошлись наши с ним интересы, всё по фэншую, гармония сплошная…

Кэп высадил отпускника в космопорте в Галаге, на Медее, заправился и уже через пару часов Крапивин плёлся в очереди на выход. Плёлся потому, что тянул за собой тележку с Пифагором, посылкой и своим рюкзаком, а впереди двигалась какая-то то ли труппа, то ли группа. Музыканты или циркачи, кто их разберёт. Ещё сложнее было назвать их людьми. Это был народ с Оломеи. Похожие на слизняков, они шли-не шли, ползли-не ползли, перебиваясь какими-то рывками. То взбрасываясь, то опадая и прилепляясь к полу, к стенам студенистыми тушами, затянутыми в литые, тянущиеся как резина комбезы. Цвета комбезов были, как сказал бы Лапин «пастельными», он так называл всё мутноватое и непонятное.