Читать книгу Журнал «Юность» №06/2024 онлайн

Пациент не шевелился. Цецилия снова проверила зрачки, потом осторожно приподняла маску…

И Митя застыл, будто вмиг окаменел…

…Это был точно он.

Спутать можно было кого угодно, только не его!

Мите стало нестерпимо жарко в телогрейке под халатом. Он почувствовал, как капли пота катятся на марлевую повязку, и, оцепенев, все смотрел, смотрел на лицо пациента, на прикрытые глаза и сероватый бледный лоб, а опомнился, только когда Цецилия тампоном промокнула лоб и зашипела в самое ухо:

– Что медлите? Эфир уйдет! Убить его захотели?!

Митя сжал скальпель и вздрогнул от яркой вспышки фотографа, примостившегося в углу зала. Черт бы побрал этих газетчиков! Он зло зыркнул на фотографа – и тот поспешил удалиться со своей треногой к дальней стене кафедры.

Митя снова принялся за работу…

Сомнений не было. Перед ним на операционном столе, с вывороченными на обозрение публики внутренностями, увеличенными втрое зеркалами, беззащитный в руках своего хирурга, лежал он, голубоглазый поэт Чесноков, смерти которого так невольно, так часто и так не по-христиански вожделенно сладко последние несколько месяцев желал Митя Солодов. Незаметный студент-медик, о существовании которого, скорее всего, поэт даже не подозревал.

Митя смотрел на его разрезанную плоть – и невольно думал о том, что это тело, этот мешок с человеческой паршивой требухой, вот это все любит его красавица Елена. Или… Не любит?

Он взял пинцетом кривую иглу со змейкой плотной кетгутовой нити, заранее вымоченной Цецилией в растворе карболовой кислоты, и принялся механически зашивать желудок, плотно прижав трубку к разрезу. Руки двигались быстро, но он вдруг остановился, замер. Глотнул воздух со всей силы, почти всосав ртом повязку…

В области привратника[2] было какое-то уплотнение. Митя приподнял желудок – и увидел маленькую дырочку, размером с мелкую бусину, из которой тонкой ниткой сочилась кровь. Так, вероятно, работница, штопая бумазейную блузу, замечает, что дешевая ткань расползается над заплатой в новом месте.

Для Чеснокова ситуация была наихудшая. Язва, изъевшая желудок, да еще по дурости сожженный пищевод не оставляли никаких шансов. Какой теперь смысл в этой гастростомии, если время жизни для него – всего лишь несколько дней? Возможно, в беднягу даже не успеют влить питательный раствор через эту чертову трубку, конец которой Митя держал в руке. Он закрепил ее еще одним зажимом и осторожно прощупал стенку, сожалея, что резина перчатки толстовата. Картина была теперь кристально ясна.