Читать книгу Все тайны Златы и Урсулы. Шестая часть онлайн

Она считала себя белой костью, не только родившись в столице, но и имея не одно поколение москвичей в своей родословной. Ее мама и вовсе была известной в своих кругах писательницей и все еще в здравом уме, не смотря на возраст и вдовство. Отец Элеоноры, породистый физик, выдающийся инженер-конструктор отдал Богу душу уже давно.

Но, как единственная дочь, Элеонора по отцу скучала. Ей не хватало его жизненной мудрости, которую он вплетал в каждодневный быт. Что бы он сказал по поводу увлечения своего внука Урсулой? Возможно, и не осудил бы. Хотя очень требовательно относился к людям и к понятиям чести и достоинства.

И был человеком старой школы, за что его можно было уважать. Не подкупным, принципиальным и человечным. Верящим в вечные идеалы и светлое будущее. И не справившимся с действительностью в девяностые, когда все вдруг рухнуло, и пришлось перестраиваться.

Отец Элеоноры не смог. Стать другим, интегрировать себя в торговлю и обман. Он был ученым, первооткрывателем и идеалистом. А нужно было сразу стать вором и мошенником. Чтобы выжить.

Это его предки выжили в блокадном Ленинграде, но не потеряли себя. Оставались голодными, но не смогли сжечь книги.

Дедушка Никиты, женившись на потомственной москвичке, так и остался человеком театров и музеев, стихов, архитектуры, закатов и рассветов, и разводных мостов. И всегда обращался к собеседнику, используя "будьте добры" и "будьте любезны".

И никогда, как его супруга, не называл хлебный магазин "булошной", а окончания в таких словах, как "одинокий", не менял на труднопроизносимое "къй".

У отца Элеоноры так и осталось осчущение, вместо ощущения. Патологическая способность читать все и везде, не только в метро или дома, но даже вывески, инструкции или просто любые тексты, которые попадались ему на глаза. И быть опрятным, воспитанным и вежливым до оскомины.

Мать Элеоноры, очень проницательная и слегка покрытая пылью высокомерия, писательница и филолог, относилась к своему ныне уже покойному супругу с некоторым оттенком снисхождения, как относится любой коренной маасквич к ленинградцам. Хотя намного лучше, чем вообще к приезжим, раздражающим своей мягкой "г", произносимой в словах, как "хэ" и некоторым колоритом национального фольклора.