Читать книгу Обжигающий лёд онлайн

– Поздравляю. – Пока отец легонько не похлопал его по плечу, Яр даже не замечал, что тот стоял рядом. – Это очень хорошая новость.

– Спасибо, – только и ответил Яр. Больше сказать было нечего.

– Не плошай больше, это твой шанс, – заметил Александр Смеляков, но тон его был далек от учительского, скорее даже стал теплым, взволнованным. – И не делай глупостей, хорошо?

– Не переживай, больше не буду.

Вот и поговорили. Отец не стал больше задерживаться, никаких иных слов Яр не услышал. Словно чужие друг другу. И черт бы его побрал, но в груди так глупо ныло от этого. Отец, отец, что же ты наделал? Не будь твоего предательства, все могло бы быть иначе. И эту свою радость Ярослав мог бы разделить с ним.

Нужно было развеяться, выгнать эту глупую сентиментальность из головы, расслабиться. И не найдя ничего лучшего, он отправился в ночной клуб, прихватив с собой еще парочку молодых и свободных от отношений товарищей по команде.

– Ты сегодня прямо сияешь, – заметила мама, когда Маша вернулась домой. – Есть повод?

– Меня утвердили в сборную на Олимпиаду! – выпалила Маша на одном дыхании.

Почти каждый спортсмен, попавший в большой спорт, мысленно готовил себя к одной-единственной игре – Олимпиаде. И если повезет, их может быть две, но не больше. Время, увы, не на стороне фигуристов, и молодые ребята здесь всегда в приоритете. Каждый сезон юные дарования совершенствовались, беря азы у старшего поколения, и на их стороне были свежесть и легкость. Да и старые травмы порой сказывались на результатах. Маша понимала, что поздно пришла в спорт, и в свои восемнадцать получила единственную возможность попасть на Игры. Для того чтобы попасть туда, еще нужно было результативно выступить на чемпионатах и уже сейчас готовить новую программу.

– Это замечательно! – Все приготовления к ужину были тут же отложены, и Маша оказалась в теплых маминых объятиях.

В моменты счастья и в минуты отчаяния и боли мама всегда была рядом и поддерживала. Никто не догадался бы, что Маша была не родной. Ей даже порой казалось, что ранние детские воспоминания – не что иное, как страшный сон, который отчего-то прочно засел в памяти и никак не желал забыться.