Читать книгу Россия выходит из войны. Советско-американские отношения, 1917–1918 онлайн

В воскресенье, 11 ноября, президент посетил с утра церковь, отправился на прогулку днем, а затем отбыл в Буффало, где у него было запланировано выступление перед представителями Американской федерации труда. Эта речь, напечатанная в понедельник утром, содержала первое опубликованное отражение осведомленности Вильсона о произошедшем в России: «…Меня поражает, что какая-либо группа людей может быть настолько плохо информирована, чтобы полагать, как, по-видимому, полагают некоторые группы в России, что любые реформы, запланированные ими в интересах народа, могут осуществиться в германском присутствии, достаточно могущественном, чтобы подорвать или свергнуть их с помощью вмешательства или силы. Так немецкое правительство усугубляет свое собственное разрушение.» (Бакер Р.С. Вудро Вильсон: Жизнь и письма. Нью-Йорк, 1939).

Делая это заявление, президент приписал немцам идеологические амбиции, которых у них не было (немецких лидеров мало заботили внутренние программы российских правительств). Кроме того, вряд ли можно сказать, что большевистские лидеры соответствуют нашему представлению о «сообществе свободных людей». Они не нуждались в каких-либо инструкциях извне, чтобы убедиться в захватнических и зловещих целях немецкой военщины. Баллард, находившийся тогда в Москве, ознакомившись с речью президента, быстро ухватил его промашку. «Мистер Вильсон. – отметил Баллард в своей докладной записке, подготовленной вскоре после его речи президента, – вы говорили так, будто думаете, что лидеры русских масс надеются добиться достойных демократических условий мира с имперским правительством Германии. Большевики вовсе не рассчитывают получить добрые условия от кайзера. Их единственная надежда и ожидание заключаются в том, чтобы вывести кайзера из игры. Вам не придется спорить, убеждая их в безжалостности немецких империалистов» (Баллард А. Записка «Большевистское движение в России», январь 1918 г.).

Президент вернулся в Вашингтон только в одиннадцать часов вечера в понедельник. На следующее утро (вторник, 13 ноября) после своей обычной партии в гольф он провел два часа в своем кабинете. К этому времени поступила еще одна порция официальных отчетов. Их было достаточно, чтобы полностью убедиться в следующем: