Читать книгу Асины журавли онлайн

– Да, в монастырь. Да, хочу петь.Трофим был мужиком видным: рослый, плечистый, с волнистым чубом густых темных волос. В свое время многие слободские девки заглядывались на отставного военного, завидовали Марусе, отхватившей такого жениха. Впрочем, Маруся тоже была невестой не из последних – черноокая певунья. Пара получилась хоть куда! И жили поначалу ладно. Трофим слыл хорошим хозяином, и денежку зарабатывать умел – у работящего печника заказчики в очередь вставали. Одна беда – от водки он дурнел. А запои случались все чаще, и пил он пока не кончались в доме все деньги. Очухавшись от запоя, Трофим с удвоенным рвением брался за работу, быстро восстанавливая пропитое. Маруся приноровилась к такой жизни, знала, когда сказать, когда смолчать, а когда лучше вовсе на глаза мужу не попадаться. Жили Севастьяновы не хуже других, потому случившаяся трагедия у всех в слободе вызвала недоумение. Трофим, придерживаемый с двух сторон стражниками, обвел столпившихся у плетня слободчан пьяно-бессмысленным взглядом, беззлобно ухмыльнулся. – Эй, сосед! За что ты жену-то?.. – крикнули из толпы. – А не будет вдругорядь деньги от меня прятать. Мои деньги – хочу и пропью! Не трожь! – Да уж, теперь точно не будет. Да и сами деньги вряд ли когда-нибудь тебе понадобятся. На кой они на каторге? – подытожил урядник, подсаживая преступника в бричку. Из избы вынесли носилки, укрытые рогожей, и погрузили в телегу. Телега тронулась, качнулась в воротах. Край рогожи сполз, приоткрыв женскую руку с бирюзовым колечком и перепачканный бурой кровью подол домотканой юбки. – Марусечка-а-а! Сестричка-а-а моя, – заголосила одна из баб. Пробившись сквозь толпу, она уцепилась за задок телеги и бежала за ней, пока не упала споткнувшись. А на дворе Севастьяновых отливали водой Варю, старшую дочь Маруси и Трофима. Она ходила с девушками по грибы и вернулась домой перед самой развязкой трагедии. Через несколько дней в Яковлевской Благовещенской церкви отпели невинно убиенную рабу Божью Марию. – Это я ведь виноватая, мой грех, – каялась Матрена. – Я те деньги треклятые спрятала от ирода. Пожалела, что опять все пропьет. А детям к осени обувку справить надобно, да мало ли по хозяйству что… Думала, не заметит спьяну, а проспится – положу на место. Марусечка и не знала ничего. Она Ванятку кормила, не увидела со спины-то, что этот душегуб на нее с топором… Ни убежать, ни увернуться не успела. А я увидела, закричала, да поздно, только и успела малого выхватить. Да кабы знать наперед… Пропади они пропадом, те деньги… Вернувшись после похорон с кладбища, семья, точнее то, что от нее осталось, собралась в доме Евдокии, младшей дочери Матрены. Изба Севастьяновых пока стояла опечатанной следователем. Тем же вечером, после поминок, держали семейный совет. – Мне, старухе, одной четверых не поднять, – сетовала бабка Матрена. Одну Варвару могу оставить. Девке пятнадцать годочков, уже и сама помощница. Где я ей подмогну, где она мне, так и проживем, Бог даст. Утешение на старости лет. И на Марусечку Варя больше других похожа. Аська с Веркой уж больно Трофима напоминают. Как взгляну, так сердце заходится. А Ванятку ты, Евдокия, уж оставь себе, мал он для приюта. – Да у меня своих две девки, – с сомнением покачала головой Евдокия, – и, похоже, третьего понесла. – И что? Где трое, там и четверо. Вы с мужем молодые, здоровые, выдюжите. Ванятка-то у нас один парнишка, долгожданный, вымоленный. Как его в чужие руки отдать? А ну как снова девку родишь? А тут готовый помощник твоему мужику. А и мальчонку родишь, так будет товарищ вашему-то. Родная ведь кровь. Два мужичка в семье расти будут, плохо, что ли? Евдокия смотрела на племянника, уснувшего у нее на коленях, оглянулась на мужа. Петр, до этого момента молча сидевший в сторонке, встал, забрал с колен жены мальца, оглянулся на тещу: – Что ж, раз такое дело, вырастим как своего, не сумлевайтесь, мама. Не чужой чать. Бабка Матрена перекрестилась, вздохнула с облегчением. Затем все взгляды переместились на притихших в уголке Анастасию и Веру. – А с этими что делать? – вздохнула Матрена, – Их куда пристроить? – Ну, знамо куда… в город, в приют, куда еще, – тон Евдокии был безнадежно-жалостливым. – Не надо нас в приют, – неожиданно подала голос Ася, – отдайте лучше в монастырь. Мы в церковном хоре петь хотим. Правда ведь, Верка? Для тихони-сестры это заявление было полной неожиданностью, но, привыкнув во всем полагаться на бойкую и сообразительную Асю, она закивала головой: