Читать книгу Украинский каприз онлайн
– Коля, есть халтура – покойников в морге мыть.
– Как платят? – деловито осведомился отец.
– Натурой, – радостно сообщил дядя Федя.
– Как это?! – изумился папа.
– Двух жмуриков моешь – третьего забираешь себе! – весело сообщил Федор Григорьевич.
Дачная жизнь во многом изменила мой прежний уклад. Я стал реже бывать в Русском музее, пропускал тренировки по футболу и даже занятия в выпускном классе музыкальной школы, не говоря уже о посещении кружка английского языка, который давно стал называться солидным словом «курсы». Учиться в школе мне по-прежнему было интересно и легко. Какое-то время я ощущал большое влияние на меня хрестоматии по литературе. Классики русской литературы, особенно второй половины девятнадцатого века, мне были крайне интересны. Не столько их произведения, сколько судьбы и помыслы самих личностей. Тургенева, Льва Толстого, Лескова, Достоевского, Чехова и других литераторов я воспринимал не столько как писателей, но как ярких людей, над опытом которых мне стоит задуматься. Они не просто описывали свое время и рассуждали о насущном. В меру своего яркого дарования и самобытного ума им удавалось донести до читателей будущего, в том числе и до меня, то состояние души, которое томилось в людях того поколения. Иногда я сам ощущал себя российским жителем середины и конца девятнадцатого столетия. Возможно, поэтому мне так была близка Девушка в платке, моя Настенька. Мысли о ней не были навязчивой идеей прыщавого юноши. Правда, и прыщики на лице у меня пропали, едва успев появиться.
Никто из моих близких не навязывал мне нравственных ценностей, которые формировали меня как человека. То, что предлагали школьные учителя, комсомол, радио и телевидение, вовсе не противоречило моему взгляду на жизнь глазами человека из прошлого века. На фоне повседневного практического лицемерия общество все же официально пропагандировало идеи гуманизма и социальной справедливости – все то, за что положили свои творческие жизни незабвенные классики. Так что я жил в гармонии со своим временем, вдохновлявшими меня писателями прошлого и с самим собой. В моей влюбленности в портрет Девушки в платке не было никакого помешательства и даже крохотной чудинки. Просто Настенька своей душевной конструкцией, которую я сам себе сочинил, исходя из ее облика, была для меня идеалом Женщины, с которой мне хотелось бы быть навсегда, от которой мне мечталось иметь детей. Может ли так мечтать восьмиклассник? О других не знаю, но у меня было именно так. Хрестоматия по литературе для восьмого класса стала для меня главной книгой жизни, моей личной Библией. Кстати, Библию я тоже пытался читать, но «самая мудрая книга человечества» не вызвала у меня интереса. Мой внутренний камертон не зазвучал с ней в унисон. И дело тут было не в моем атеистическом восприятии жизни: моя душа, не спрашивая меня, сама выбирала себе нравственные ориентиры.