Читать книгу Матренины сказки онлайн

– Эти примеры – не правило, а исключение, – возразила Зоя Павловна. – Думается мне, Матрена, если бы Надя за Федю все-таки вышла, ничего бы хорошего из их брака не получилось. Птичкин пожалел бы об этом первым. Уже через полгода-год до него бы дошло, насколько они разные люди, и какая пропасть лежит между их привычками, убеждениями и воспитанием. Потом бы Федя осознал, сколько вокруг красивых девчонок, и какой старухой выглядит на их фоне его не немолодая жена. Кому было бы от этого хорошо?

– Об этом мы никогда не узнаем, – заметила я.

– Верно, не узнаем, – в глазах уборщицы снова сверкнули слезы. – Когда Федю хоронили, Надежда Кирилловна стояла в стороне, бледная, как бумага. Оно и понятно: об их непростых отношениях знали обе школы. Были доброхоты, которые советовали Наде уволиться и уехать, чтобы Птичкин ее поскорее забыл. Были и такие, кто называл ее дурой, упускающей свое последнее счастье. А наша кадровичка и вовсе заявила, что из-за Надиной непроходимой тупости, Федя и помер.

– Бедняжка, – пробормотала я.

– Бедняжка, – согласилась Зоя Павловна. – Когда гроб с Фединым телом забрасывали землей, ее начала бить дрожь – крупная, как от лютой стужи. А когда процессия потянулась на выход, она подошла к могильному холмику, упала перед ним на колени и стояла так минут десять, пока ее не хватились коллеги. А через неделю после этого в классе фортепиано по ночам стала звучать музыка. И играет она точь-в-точь, как играл Федор Сергеевич. Я думаю, Федю держит здесь любовь к Наде. Он ведь по ней с ума сходил, Матрена – так, как может сходить с ума молодой восторженный мальчик. Как думаешь, можно с этим что-нибудь сделать?

– Сейчас узнаем.

Жестом попросив уборщицу оставаться на месте, я тихонько открыла дверь кабинета и осторожно скользнула внутрь.

В классе фортепиано было темно. Потолочные лампы давно выключили, а через широкое пластиковое окно в комнату отчего-то не проникал ни свет луны, ни тусклый фонарный луч. В этой непроглядной тьме в глаза сразу бросался полупрозрачный слабо светящийся силуэт, сидевший на стуле возле старого фортепиано.