Читать книгу Голова на серебряном блюде онлайн
Однако неудивительно, что подобная натура делала Эржебет привлекательной для многих мужчин. В пору, когда ей было двадцать три года, ее несколько раз приглашал на прогулку по замку граф Ланжела, посещавший Чахтицкий замок во время отсутствия ее мужа. Ланжела, обладатель природной красоты и искусный чтец поэзии, был младше Ференца на два года. Всякий раз, как им удавалось встретиться наедине тайком от Торко, он начинал хвалить красоту Эржебет.
Та, не забывавшая о долге верной жены, выказала некоторое сопротивление:
– Граф, мне лестны ваши слова, но мои лучшие годы уже позади…
– О чем вы? К чему скромность, не имеющая ничего общего с действительностью? Вы – благоухающий цветок, что будет становиться все прекраснее и прекраснее. Ваши лучшие дни только впереди.
– Вы так говорите, потому что не видели моего тела. У меня и грудь, и бедра уже не такие упругие.
– Вы заблуждаетесь.
– Отнюдь, граф. Раньше перед женскими днями грудь у меня набухала, соски приподнимались; сейчас же такого больше не бывает.
От столь откровенного признания граф потерял дар речи. «Не иначе как пытается меня соблазнить», – подумал он. Однако для Эржебет разговор подобного рода был более чем естественным. Как аристократка, получившая самое простое воспитание за семью замками, она не знала ни искусства любви, ни норм приличия. Она лишь попросту радовалась любезности, которую высказывали в ее адрес все без исключения мужчины, наносившие визиты в замок. Эржебет даже не задумывалась, что причиной тому были ее молодость и красота, – обычно ей казалось, что это лишь знак почтения к ее титулу.
С улыбкой граф сказал:
– Вы еще молоды. Как вы представляете себе увядание?
Стоял май, и по двору древнего замка разливались запахи влажных камней, мха и цветов. Эти ароматы приподняли настроение Эржебет и сделали ее разговорчивой. Она расхохоталась так сильно, что ей стало трудно дышать, и приложила руку к животу, туго затянутому корсетом.
– Это когда волосы иссыхают, так что расческа застревает в них, руки толстеют, а живот обвисает.