Читать книгу Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье онлайн
- Издалека долго
- Течёт река Волга,
- Течёт река Волга,
- Конца и края нет.
- Среди хлебов спелых,
- Среди снегов белых
- Гляжу в тебя, Волга,
- Седьмой десяток лет.
И пока во мне звучит эта песня, из лугов детства вылетают – луговые стрекозы…
Глава 7. «Я люблю тебя, жизнь»104
«Если вы делаете что-то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время ещё спит», – сказал как-то Джон Леннон.
Стоит солнцу показаться из-за горизонта, что есть мочи запевают птицы и начинается бешеный клёв рыбы. Поэтому я старался проснуться как можно раньше. Когда это удавалось, я встречал восход с удочкой в руках, и, чтобы разогнать остатки сна, тихо напевал:
- Я люблю тебя, жизнь,
- Что само по себе и не ново,
- Я люблю тебя, жизнь,
- Я люблю тебя снова и снова.
На берегу омута, под затопленным кустом, хотелось поймать язя, головля105, ельца106 или окуня107. Но вместо них клевала уклея108, пескари109, склизи110 и сморда111.
Затянутая туманом, река парила. Даже если рыба не клевала, я чувствовал себя как в раю и – сам того не зная – наполнялся Ветром Радости. Простояв пару часов на речке, к удивлению взрослых, без улова домой я не возвращался.
После ленинградской коммуналки дом деда казался мне огромным, хотя был всего сорок восемь квадратных метров. И в доме этом рассвет за рассветом, закат за закатом встречали со мной дед Василий, бабушка Ольга и прабабушка Ирина Егоровна112. Так как я вырос в Белоруссии, то до сих пор иногда путаю ударения.
Я был не очень послушным, зато чрезвычайно самостоятельным мальцо́м – чего-чего, а упрямства мне было не занимать – и, как все дети, порой любил покапризничать. Василий Ильич, как правило, не обращал на это внимания и лишь приговаривал:
– Если ломать упрямство в детстве, то может сломаться и характер.
Но однажды «личность моя» так развыпендривалась, что бабушке Ирине Егоровне пришлось подвергнуть меня «народному лечению» – бесконтактной порке. Я был посажен под «грохот» – большое железное корыто, по которому бабушка ритмично ударяла розгами и в такт приговаривала: